Окружающая нас российская жизнь содержит слишком много узнаваемых советских черт. Особенно за пределами крупных городов. Не изменилось место «маленького человека» в бюрократическом, обезличенном мире. Увяз в семидесятых элементарный быт, которого не коснулись веяния консюмеризма. И рассказать об этом проще и естественней, отыгрывая (именно отыгрывая, а не повторяя!) старые советские приёмы и ходы. Ну и литературный нарциссизм — не новое явление; многие славные прозаики начинали с этого, а потом — как тот же ранний Аксёнов — делали шаг от Себя к Другому.
Но продолжим знакомство с лауреатами третьего сезона. Второе место занял сибиряк Никита Немцев. Он, казалось бы, полная противоположность Павлу Пономарёву. Его рассказы — игровые, ироничные, с подвывертом; название сборника — «Ни ума, ни фантазии» — словно бы нарочно противонаправлено названию цикла рассказов Пономарёва «Мышиные песни». Но на самом деле — поверх стилистических разногласий — их лирические герои аукаются; слишком нежные для этой грубой жизни, они ищут возможность закрыться, защититься от давления чужого, чуждого. Да, работают с травмой они по-разному. У Пономарёва юноша, играющий на флейте, бежит от дикости — в глушь; Немцев создаёт обманный шлейф ассоциаций, дробный, оскольчатый мир, в котором миллионы отражений прячут героя от опасности быть осмеянным и непонятым.
А писательница из города Березники Пермского края Анастасия Разумова в сюжетной повести «Дрожащий мост» (третье место) ставит в центр повествования трудного подростка. Он совершает преступление, он виновник, но на самом деле дети — жертвы, а преступники — взрослые. Создавшие вселенную одиночества, мир кровоточащих ран. Из этой вселенной бежит герой Пономарёва. В её пределах персонажам Немцева ничего не остаётся, как жонглировать иронией. Против неё идёт и главный герой Анастасии Разумовой. Причём идёт до конца, без оглядки…
Поскольку споры о том, кто достоин стать лауреатом, шли довольно жёсткие, позволю себе напомнить имена писателей, не попавших в желанную тройку, но сверкнувших в коротком списке. В поэзии это Александра Герасимова из Томска с циклом «Перемолчание» и ярко экспериментирующий Евгений Горон из Москвы — обоих жюри также удостоило особого упоминания. Воронежца Василия Нацентова и Евгению Баранову (Москва) отметил специальным призом журнал «Юность». Самых добрых слов заслужили Ксения Правкина (Лосино-Петровский), Денис Безносов (Москва) и Эгвина Фет (Ставрополь). В разделе «Проза» за победу боролись на равных Родион Мариничев (Люберцы), написавший мощную антиутопию в духе альтернативной истории — «Западный перенос», — и Малика Атей (Бадамбаева) из Алматы, представившая на конкурс роман «Я никогда не», в котором слышатся то отголоски молодёжной прозы, то интонации Франсуазы Саган. И Тимур Валитов, уже громко заявивший о себе публикациями в лучших литературных журналах. И владеющий «судебным» материалом Сергей Кубрин из Пензы («Хабиби»).
И москвич Игорь Белодед, отыгравший в повести «Синий кит» тему спорного расследования «Новой газеты» о клубах детей-самоубийц, и развернувший публицистический сюжет в неожиданном литературном направлении. И автор ещё одной антиутопии, «Плюсквамфутурум», Борис Пономарёв (Калининград)…
В отличие от «просто» финалистов, лауреаты третьего сезона (как, видимо, и первых двух) получили и свою минуту славы, и пятиминутки ненависти; та же Разумова могла прочесть о своей прозе приязненный отзыв критика Ольги Тимофеевой («Новая газета») и отрицательный Николая Александрова — («Эхо Москвы»). О лауреатстве Оксаны Васякиной с восторгом написал Глеб Морев, главный редактор Colta.ru, и с раздражением — часть поэтической тусовки. А сколько было сказано в глаза и за глаза… Вечная формула Ельцина «Не так сели» — любимая фраза литературной среды.
Но к этому нужно привыкать с самого начала. И к восхищению сверх меры, и к отвержению сверх разума, и к перешёптыванию за спиной. Иначе можно запросто сломаться, сгореть в двойном пламени восторга и отвержения, не состояться в жизни и в литературе. Пушкинский совет ещё никто не отменял.
От этого выбора не освободят ни премии, ни жёсткая критика, ни миф о литературных поколениях. Сам — свободно — один — не требуя.
Потому что словесность — это не конвейер по производству новых поколений, а почва для произрастания литературных личностей. Прочтите книгу — убедитесь в этом сами.