Почему мне это нравится?
Границы, Петров. Границы.
— Вы хотели научиться метать нож. Сегодня я тебя научу.
Она смотрит на меня с неожиданной улыбкой на лице, которая медленно превращается в полноценную ухмылку.
— Наконец-то хоть что-то веселое.
Я сопротивляюсь желанию хихикнуть над ее очаровательной готовностью, вспоминая, что только что сказал себе о необходимости держать дистанцию.
Работа.
Работа..
Размывать эти границы было бы очень глупым решением.
Я беру нож и бросаю его в мишень, с легкостью попадая в центр.
— Цель состоит в том, чтобы вы смогли сделать это после нескольких уроков. Но прежде чем ты прикоснешься к лезвию, — я выхватываю нож, который она только что взяла из рук, и кладу его обратно на стол, — Тебе нужно научиться основам, чтобы не навредить себе.
— Давайте сначала разомнемся.
Я вручаю ей скакалку, которая ей уже успела понравиться, и иду в сарай за матами.
— Я не знала, что в армии учат метать ножи, — говорит она, открывая скакалку и начиная прыгать.
— Не учат.
— А где же вы этому научились?
— Я был в детском доме, когда был маленьким. Старшие мальчики научили меня.
Я сокрушаюсь по поводу своих слов.
Ей не нужно это знать. Никому не нужно, но больше всего ей.
— Вы были под опекой? — спрашивает она, резко прекращая скакать, и на ее тонких чертах лица появляется озабоченность.
— Да. Продолжай скакать.
— Должно быть, это было тяжело для вас. Мне очень жаль, — говорит она и снова начинает скакать. Я знаю, что не должен смотреть на нее, но все равно ловлю ее взгляд. От спокойной искренности в ее голосе мне хочется удариться о стену. Немногие знают, что я был в системе, а те, кто знает, никогда не говорили так искренне и заботливо, как она. Что-то в этой девушке заставляет меня хотеть сесть и рассказать ей историю своей жизни. Все до мельчайших подробностей. Но я никогда не стану посвящать такого чистого человека, как она, во что-то темное и грязное, как мое прошлое.
— Все было хорошо.
Я прохожу мимо нее и бросаю коврики на пол, выстраивая их в ряд и кивая в их сторону, когда они оказываются в нужном месте.
— Теперь отжимания.
Дафна прекращает прыгать и подходит к матам, чтобы начать отжиматься, все еще задыхаясь от прыжков.
— Должно быть, вы жили в неблагополучном районе, если старшие дети учили вас метать ножи.
— Держите спину ниже, — говорю я, игнорируя ее подразумеваемый вопрос. Я приседаю рядом с ней и осторожно надавливаю на основание ее позвоночника, корректируя ее форму. Мне действительно не следует находиться так близко к ней.
Отсюда я чувствую тепло, исходящее от ее тела. Я чувствую ее запах зефира и цветов апельсина и слышу ее быстрое, неглубокое дыхание, уносящее мои мысли туда, куда они не должны попадать.
— Вам не нравится говорить о том, как вы провели время в опеке? — задыхаясь, спрашивает она.
— Нет.
— О, хорошо... Ну, если вам когда-нибудь понадобится кто-то, с кем можно поговорить, я всегда готова вас выслушать.
Она садится и с мягкой улыбкой кладет руку мне на предплечье. Через некоторое время она убирает ее, вставая. Создавая столь необходимое пространство.
Эта девушка слишком добра для своего собственного блага.
— Спасибо, мисс Грин, но в этом нет необходимости.
— Всем кто-то нужен, Милош, — мягко говорит она. — Я не говорю, что должна быть кем-то для тебя, но я могу выслушать, если ты позволишь. Я хочу быть для вас таким же помощником, каким вы были для меня прошлой ночью.
Она протягивает ко мне свою тонкую коричневую руку.
— Вы помогаете мне, а я помогаю вам. Договорились?
Я не должен этого делать. Границы, Петров.
— Договорились.
Ну, это было глупо.
Я заключаю ее руку в свою, и они лепятся друг к другу, как мечта скульптора. От ее прикосновения у меня в животе поднимается жар, и я вижу, как ее рот слегка приоткрывается, когда она делает небольшой вдох. Я перевожу взгляд с ее губ на теплые шоколадные глаза, пытаясь прочитать выражение ее лица.
Работа. Дафна.
Я выхожу из своего транса и отпускаю ее руку, делая шаг назад.
— Давайте начнем с вашей стойки.
Возвращаясь на кухню, чтобы взять воды после тренировки, я сталкиваюсь с Джорджем.
— Мистер Петров, не могли бы вы на минутку присоединиться ко мне в кабинете? — говорит он и исчезает за дверью кухни. Я не видел его со вчерашнего вечера, и, судя по его тону, я догадываюсь, что он хочет поговорить о том, что произошло.
Я быстро допиваю свой напиток и прохожу в его кабинет, занимая место напротив того, где он сейчас сидит за своим столом.
Он не обращает на меня никакого внимания, когда я сажусь, продолжая печатать на компьютере еще несколько минут, прежде чем повернуться и посмотреть на меня.
— Мистер Петров, ваше поведение прошлой ночью было неприемлемым и непрофессиональным.
То есть, он не ошибается. Я ничего не говорю, ожидая, к чему именно он клонит.
— Со мной никогда никто не разговаривал подобным образом в моем собственном доме.
Он делает драматическую паузу, как будто у нас есть все время в мире.
— Тем не менее я понимаю ваш поступок. Я был растерян и зол, к тому же я слишком много выпил, что привело к тому, что я выместил свое разочарование не на тех людях. Обычно, если бы что-то подобное произошло, вас бы уволили без раздумий. Однако вы не работаете на меня. Вы находитесь в моем доме, чтобы помогать мне, и вы уже показали, что вы жизненно важны для безопасности моей дочери, а вчера вечером я переступил черту, поэтому я не собираюсь просить вас уйти.
О, да.
— Все, что я хочу сказать, это следующее: никогда больше не угрожайте мне физически. И… — Еще одна драматическая пауза. — Мне жаль. Мне действительно жаль.
Он опускает взгляд на бумаги на своем столе, неловко перетасовывая их.
— Не передо мной вам следует извиняться, сэр, — просто заявляю я.
— Да, я знаю. — Он снова смотрит на меня с искренностью в глазах. — Сегодня утром я извинился перед Амелией и Генри, а теперь перед вами. Дафна последняя в моем списке.
— Она должна была быть первой.
Он снова смотрит на меня, и в его глазах ненадолго вспыхивает огонь.
— Я знаю, мистер Петров.
— Хорошо.
Я встаю, чтобы уйти.
— Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Петров?
— Если вы ждете извинений, сэр, то вы их не получите. Я здесь для того, чтобы следить за передвижениями преступников и защищать вашу дочь. Так получилось, что прошлой ночью человеком, от которого ее нужно было защитить, были вы.