— Что, вы так ничего и не скажете? — крикнула Дина ей вслед. Мать остановилась в дверях.
— Поужинай и отдохни, — сказала она, — позднее поговорим.
Отдав должное пирожкам, Дина взялась за мобильник и стала звонить подругам, делиться своей радостью. Родители не появлялись. Отец был в своей рабочей комнате, мать — в спальне. Дина вздохнула и пошла в свою комнату. Она знала, что родители не одобряют её союз с Натаном, парнем из семьи «восточных евреев», выходцев из Туниса. С самого начала их романа они были, мягко говоря, не в восторге, а после того, как Натана тяжело ранили в ходе военной операции «Нерушимая скала» в Газе, они были уверены, что сама судьба встала между влюблёнными и разлучает их. Они, разумеется, не желали Натану смерти, пусть живёт и поправляется — но не в качестве их зятя.
Родители прибыли в Израиль из Латвии двадцать восемь лет тому назад. Оба — врачи. Отец, Борис, известный нейрохирург, работает в одной из лучших больниц Тель-Авива; мать, Сима — семейный врач, принимает пациентов в поликлинике. Во время прибытия в Израиль у них был двухлетний сын. Две дочери — Анат и Дина — родились уже здесь. Сын Дани и дочка Анат, которую они называли Аней, создали свои семьи («слава Богу, со своими, русскоязычными», — говорили родители). Дома оставалась только младшенькая, Дина. И как раз она, «эта рыжая упрямица», как называли её родители, доставляла им много тревог.
Если старшие дети росли в типичной атмосфере семьи новых репатриантов, сохраняющих свой язык и бытовые привычки «прежней родины» и вращающихся только в кругу «своих», то Дина была настоящей саброй. Она не хотела говорить по-русски, хотя и прекрасно владела языком; друзья и подруги у неё были «со всех концов света», а высокомерие выходцев из Прибалтики, считавших себя «цветом еврейского народа», было ей совершенно чуждо. Об истории и традициях народа она знала намного больше своих родителей и посмеивалась над их претензиями «быть европейцами и стоять выше всех этих пережитков». Она любила еврейские праздники и их обрядность, которая в родительском доме не соблюдалась, и говорила насмешливо: «У вас все праздники на одно лицо: обыкновенные ужины с селёдкой, салатом „оливье“ и бутылкой водки». И разговоры, которые велись в компании её родителей, вызывали в ней раздражение: всегда о прошлом, о Латвии, о России, с неприязнью, смешанной с ностальгией. Чаще всего она уходила к своим друзьям, где каждый праздник справлялся «по всем правилам» и где её охотно принимали.
С Натаном она познакомилась в армии: была инструктором в отряде особого назначения, где он служил. Поверхностная дружба переросла в любовь уже после окончания военной службы, хотя оба пошли разными путями: она поступила в частный колледж, постигала премудрости модной профессии «коммерческое управление и финансы», а он окончил курсы техников связи и стал работать в большой телефонной компании. Его родители не могли вносить за него высокую плату за обучение в колледже или университете: дома были ещё два сына и дочь, о которых надо заботиться. Некоторые друзья Натана, тоже из небогатых семей, совмещали учёбу в высших учебных заведениях с работой официантами по вечерам; Натану такой путь не нравился. «Все гонятся за дипломами, а работать некому», — говорил он. Сама мысль о работе официанта, о необходимости выслуживаться и переносить капризы посетителей, была ему противна.
Это был ещё один «пунктик», вызывавший у родителей Дины неприязнь к Натану. «У него даже не будет высшего образования!» — говорили они таким тоном, будто речь идёт о преступлении.
Однако на Дину всё это не действовало. Она стала своим человеком в семье родителей Натана, проводила там почти все вечера и даже частенько оставалась ночевать. Ей нравились тёплые, сердечные отношения между людьми в семьях «восточных», где все обнимаются и целуются; вначале она, привыкшая к прохладно-вежливым отношениям в родительской семье, немножко отмежёвывалась, но постепенно её внутренние барьеры рухнули. Она словно сбросила оковы, стала такой же открытой и сердечной, как все.
Настал день, когда Натан, согласно принятому теперь среди молодёжи обычаю, преклонив одно колено перед Диной, задал традиционный вопрос: «Согласна ли ты стать моей женой?» Когда Дина, ожидавшая этого, ответила «да», он протянул ей маленький пакетик, в котором было обручальное кольцо — скромное, без брильянта, с красным камнем. Натан хорошо зарабатывал, но старался регулярно откладывать «лишние» деньги на покупку квартиры в будущем и не тратить их на показные «широкие жесты». Дина одобряла его бережливость и никогда не просила, чтобы он приглашал её в дорогие рестораны и вообще тратился на неё.