Саша в этот момент чувствовала себя такой сталкершей, еще хуже, чем Алиса. Нет, она не будет этого делать, она не такая и вообще, ей это не интересно.
Она зажмурилась, не позволяя себе увидеть данные. И почти себя убедила этого не делать. Секунд на десять. В любом случае, к нему в квартиру она не полезет... А потому, почему бы и не посмотреть?
Так... Себастьян Георгиевич Соболев, год рождения, двадцать шесть лет, день рождения 29 июня. Это она и так знала. Но, черт возьми, старалась не вспоминать о пропасти в почти одиннадцать лет между ними. Адрес регистрации... В конце концов, он мог жить и не по месту прописки. Белоостровская улица, 9, квартира 28. Черт. Набережная Черной речки, как раз тот дом, до которого его отследила Алиса.
"Поздравляю, дорогая, — едко похвалила себя Саша. — И дальше что? Заявишься к нему домой? Очень ты ему нужна, дура такая".
Естественно, этого делать она не собиралась.
"Хотя... — Сашины руки зашарили по документам. — Может, тут и телефон его есть?"
Вот позвонить ей бы смелости хватило. Наверное.
Но тут вошла мать.
— Саша, что ты делаешь? — подозрительно осведомидась та.
У девушки подпрыгнуло сердце.
— Я...Ищу лист с расчетами из своего реферата по информатике, — торопливо соврала Саша, — я думала, может, я его на столе забыла.
— Здесь ничего не было, — пожала плечами мать.
— Нууу, ладно, если вдруг найдешь, отдай, ладно? — быстро пробормотала она, бочком ретируясь с кухни.
— Ладно, — весомо отозвалась та, но ничего не сказала.
Саша на трясущимися ногах доползла до комнаты и, закрыв дверь, прижалась к ней спиной. Чуть не умерла со страха, но зато теперь она знает адрес.
И что? Что ей с этого?
Саша села за письменный стол и задумалась. Взгляд упал на ручку и листы бумаги. И внезапно на ум пришло бабушкино письмо. Она не знала ее телефона, но они ведь общались! И сейчас она... могла ему написать.
Да, она повела себя как героиня романа XIX века. Но ничего не смогла с собой поделать. Она взяла белый лист плотной бумаги, который использовала для писем, и начала писать. И строки сами сложились в стихи. Сходу, на чистовик.
И через двадцать минут на листе было три строфы. Она не писала о фанатстве, о чувствах. Это было совершено отвлеченное стихотворение, но с душой. От чистого сердца.
И, боясь передумать, она его запечтала, написала адрес получателя и в тот же день отправила на почту. Только обратный адрес не написала. Даже не была уверена, что он прочтет. А если прочтет, тем более не собиралась позориться.
То письмо стало первым, но не единственным. Она не собиралась ему писать. Она собиралась сказать Алисе его адрес, похвастаться. Но обоим ее чаяниям было не суждено сбыться. Через месяц она не удержалась и снова ему написала. Снова лишь четыре строфы. Снова без обратного адреса. А Алисе так и не сказала. Так у нее появилась тайна.
А еще через полгода Соболев внезапно женился. На длинноногой красотке по имени Арина, якобы подруге детства. И ее папа, то ли банкир, то ли меценат, был совсем не причем.
Саша тогда отправила сентиментальное письмо о семейных ценностях, а вот Алиса была в бешенстве.
А еще через год с небольшим он уехал в гастрольный тур со своей труппой. И девушкам стало совсем грустно.
Алиса прекратила слежку. А Саша... Нет, она не прекратила писать. Пусть он не прочтет, пусть. Это не важно.
За время его отсутствия страсти поутихли. Алиса смирилась, что этот мужчина занят. А завтра у него был день рождения. И первый спектакль после возвращения из турне и отпуска. И она не собиралась упускать такой шанс.
Она села за письменый стол, и на бумагу сами собой легли строки:
Я как птица, птица в клетке,
Словно в сети золотой,
Не дано мне петь на ветке,
Суждено мне быть одной.
Сердце бьется, бьется рьяно
От себя не бегать впредь.
И оно надеждой пьяно
Сбросить цепи и взлететь.
И тогда слегка робея,
Я взгляну в твои глаза,
Грезам верить не посмея,
По щеке сбежит слеза.
Завтра, завтра все случится,
Стану новой, но собой.
Я могу лишь помолиться.
Я сильна. Приму я бой. [1]
Саша запечатала конверт, выводя привычный адрес и индекс по памяти.
Завтра утром она его отправит. Пусть он не поймет. И пусть он получит его уже после, но - получит. Большего ей было не надо.
Она встретила его у служебного выхода театра. Сегодня играли мюзикл "Джекилл и Хайд". Весь спектакль она сидела в первом ряду, умирая от звуков его голоса, и каждый раз, когда он замолкал, думала, что ее сердце не выдержит. Но каждая новая ария возрождала ее вновь. Она дрожала, по спине и ногам бегали мурашки, и в низу живота зарождалось то самое ощущение, сравнимое разве что с пожаром. Да, ее лихорадило, она горела. Только от одного звука его голоса. Черт возьми, она бы не поверила, что так бывает, если бы не ощущала это каждой клеточкой своего тела.