Брандт сдержал слово Бахра. Разрабатывая образную политику в отношении Восточной Европы, особенно Польши, он начал переговоры с Советским Союзом об общих отношениях, а также о гарантированном доступе в Берлин. Эти переговоры были завершены в 1972 году при нашем содействии в рамках политики связей. Вместе с западными союзниками Брандт заключил соглашение о доступе в Берлин, которое оставалось неизменным до объединения.
В то время как Брандт сохранил приверженность Аденауэра к консультациям в рамках НАТО, он также развивал Ostpolitik с соседними народами на востоке. В 1970 году Брандт посетил Варшаву и посетил мемориал восстания в Варшавском гетто в 1943 году, где польские евреи боролись с нацистами, пытавшимися депортировать их в лагеря смерти, но были жестоко подавлены. Брандт совершил каждение перед мемориалом, возложив венок, а затем упал на колени.
Этот молчаливый жест, представлявший собой моральную основу послевоенного примирения Германии с миром, говорил сам за себя. Брандт, конечно, считал, что отношения ФРГ с Польшей имеют большое стратегическое значение, но он также описал их как существенное "морально-историческое значение". Это было продолжением приверженности Аденауэра к покаянию и достоинству - действительно, достоинство через покаяние.
Какие бы дальнейшие амбиции ни питали сторонники Ostpolitik, они были пресечены уходом Брандта с поста президента в 1974 году. Его преемником стал Гельмут Шмидт (1974-82), социалист прежде всего по случайности своего рождения в городе-государстве Гамбург, где социал-демократы были правящей партией и где в 1960-х годах он был городским сенатором. В годы своего становления юный Шмидт пережил больше хаоса, чем стабильности. Он служил в Люфтваффе офицером зенитной артиллерии на Восточном фронте в 1941 году, но был слишком молод, чтобы проявлять политическую активность в нацистский период.
В своей внешней политике Шмидт в значительной степени опирался на принципы Аденауэра. Как и его великий предшественник, он был убежден в решающей роли морали. "Политика без совести имеет тенденцию к преступности", - сказал он однажды, добавив: «В моем понимании политика - это прагматические действия во имя моральных целей». В 1977 году Шмидт рассказал мне, как несколькими неделями ранее немецкое подразделение спецназа предприняло дерзкий рейд по спасению немецких заложников, угнанных террористами в Могадишо, Сомали, оставив его в муках в течение нескольких часов до получения сообщения об успехе рейда. Если он мог так глубоко переживать за выживание восьмидесяти шести заложников и их спасателей, размышлял он, то как же он сможет реализовать стратегию НАТО по созданию ядерного оружия?
И все же, когда в начале 1980-х годов пришло время принимать решение о размещении американских ракет средней дальности в Германии, Шмидт выполнил то, что считал своим долгом, вопреки большинству членов своей партии - даже несмотря на то, что этот смелый поступок стал непосредственной причиной его падения с поста президента.
Шмидт также был движущей силой второго аспекта политики Аденауэра: объединения Европы. Как и Аденауэр, он уделял особое внимание Франции. Он и его французский коллега президент Валери Жискар д'Эстен возобновили сотрудничество Аденауэра и Голля, вновь подкрепленное личной дружбой. Эта пара придала импульс Конференции по европейской безопасности 1975 года, которая ускорила процесс делегитимации советского господства в Восточной Европе. Они, при активной поддержке президента Джеральда Форда, выступили за проведение встреч глав правительств демократических стран - тогда G5, теперь G7 - для выражения совместного подхода к мировому порядку.
Реализация видения Аденауэра о единой Германии в рамках единой Европы произошла во время канцлерства преемника Шмидта, Гельмута Коля, когда советская власть в Восточной Европе рухнула из-за ее перенапряжения и внутренних противоречий. Вдумчивый студент, изучавший историю Германии и говоривший на диалекте своего рейнского происхождения, Коль был менее интеллектуальным, чем Шмидт, и менее философским, чем Аденауэр. Он управлял страной благодаря тому, что знал отношение своего народа. Как и Аденауэр, он был полон решимости избежать повторения колебаний Германии между различными соблазнами, которые были обусловлены ее центральным географическим положением и сложностью ее истории. Коль противостоял массовым демонстрациям, ранее невиданным в Германии, против размещения в Европе американских ракет средней дальности в противовес сопоставимому советскому развертыванию. Его стойкость была вознаграждена американо-советскими переговорами, которые к 1988 году привели к заключению соглашения о контроле над вооружениями INF, требующего взаимного вывода этого класса ядерного оружия с обеих сторон - первого и пока единственного соглашения, направленного на ликвидацию категории ядерного оружия.