Лидия хотела выбросить лишнюю сдачу в открытый канализационный люк. Но как можно выбросить заработанные родителями деньги?! Надо их, конечно, выбросить, но... уважительно. То есть потратить!
Девочка купила у фонтана мороженое, потом выпила стакан газировки. Снова съела мороженое, опять выпила воды. И в конце уже пух тополей, летящий так противно в глаза, был липкий, как мороженка, а облака пузырились, как газировка. Лидия поплелась домой. Ей было нехорошо. Быстро отдав родителям сдачу - рубль двадцать, как они ждали - и квитанцию, со спокойной совестью она прошла в свою комнату. Хотелось полежать и пережить бурлящую дурноту от газировки и мороженого. Она не знала, что в квитанции написано, сколько именно денег взято за отправку телеграммы...
- Где же остальная сдача? - кричал отец и смотрел на дочь такими глазами, словно его сейчас только выгнали из Киева.
От страха у Лидии прошла дурнота. Девочку поразило, что от ее поступка на лице отца написался такой ужас - словно его сейчас снова куда-то выгоняют! Сейчас он заведется на эту тему - сейчас-сейчас...
- Лидия, ты помнишь, как мы должны были уехать из Киева?! На новом месте можно выжить только в том случае, если нам будут доверять. А когда тебе доверяют?
- Когда, папа?
- Когда ты точен, честен, неутомим... Запомни: в первую очередь честен и точен!
Она физически ощущала, как удушливое кольцо, состоящее из точности, неутомимости, труда, здоровья и честности, сдавило ее вокруг пояса.
- Я еще мог бы понять, что ты по своей вечной, дурацкой рассеянности и мечтательности выпустила слова... но деньги! Где деньги?
Лидия что-то бормотала про сдачу, газировку и мороженое.
- А мы это сейчас проверим! Столько денег потратить за один миг - это не-воз-мож-но!
Отец оделся, как на выход. Лидия заметила, что пока она была дома, погода резко переменилась, все стало уж чересчур строгим. Ветер подметал тротуар, облака выстроились в шеренгу - все приготовилось к перевоспитанию Лидии Шахецкой.
Все продавщицы, как оказалось, хорошо запомнили странную девочку, которая выпивала газировку и потом долго разговаривала с ними о жизни: сколько они получают, какая у них семья и квартира, разрешают ли им сесть и передохнуть... Лидия говорила отцу, что еще пух ей попал в глаз и она плохо видела, когда писала текст, поэтому и выпустила знаки препинания. Но эта ложь не помогла: ее наказали лишением дня рождения.
После этой истории у Лидии резко ухудшилось зрение. Было идеальное, а стало минус четыре. Папа говорил: сама виновата, любишь смотреть подолгу на яркое солнце. Но Лидия не понимала, почему это могло ей вредить, если от солнца все для нее на много часов становилось свежее. Мама (забывая, что сама читала в любую свободную минуту) ругала: читает круглые сутки напролет, какое зрение может все это выдержать! Лидия же думала, что просто после истории с телеграммой она окончательно разуверилась в возможности вернуться в родной Киев... Поняла вдруг, что никогда этого не будет. И от нежелания видеть грязные пермские улицы зрение начало падать.
- При чем тут грязные улицы? - удивлялся Лев Ароныч. - Иди в поликлинику и проверь еще раз зрение!
- Часик отдохну после школы и схожу.
- Да ты в школе отдыхаешь от дома, а дома - от школы, у тебя и так сплошной отдых.
- Папа, но у тебя то же самое! В универе ты отдыхаешь от дома, а дома - от студентов!
- Ну, ты философ, - сказала мама.
Лидия поняла, что отвоеван час для чтения, и завалилась на софу, спросив: "Озеро Виктория, интересно, соленое или пресное?"
- Решай сама свои проблемы (у Лидии было впечатление, что они сказали это хором).
Но она не отступила:
- Да, вот еще у меня какой вопрос: сколько сосков у собаки - шесть или восемь? Это очень нужно... для рукодельного кружка, мы собачку шьем.
На самом деле ей было важно общаться с родителями.
- У меня на носу партсобрание, отчет по кафедре, горит статья, в научный сборник, - ледяным голосом перечислял Лев Ароныч. - Сама решай свои проблемы! Тебе хоть миллион раз говори...ты...ты не...
Но Лидия не отступала - ей хоть кол на голове теши. Невозмутимым тоном задала она очередной вопрос:
- Кстати, почему "миллион" и "тысяча" - не числительные, а существительные?
Ей хотелось с помощью вопросов и ответов соткать какую-то плотность между собой и родителями. Но это опять не удалось. А когда она поняла, наконец, что все ее попытки безуспешны, ее зрение упало еще раз - до минус шести. Но после, словно достигнув какой-то смысловой отметки, никогда больше не повышалось и не понижалось.
Часто родители уходили в гости, и Лидия начинала рассказывать Аркаше сказку:
- Посадил дед репку.
- А как он ее посадил?
Если не объяснять, а говорить по-писаному, брату будет так же больно, как ей, Лидии, когда родители не отвечают на ее вопросы. И она отвечала на все вопросы брата, иногда предвидя их заранее, потому что ей и самой не хватало в сказке некоторых подробностей.
- Ну, взял семя репное, посадил его в землю...
- А земля ведь твердая, как он его посадил, Лида?
- Взрыхлил.
- Лопатой?
- Наверное, чем-то таким... типа лопаты, да. И пальцем маленькую ямку сделал. В нее посадил семя. Сверху землей припорошил. Выросла репка...
Прошло два часа. Родители Лидии вернулись домой. Из детской доносился голос дочери:
- ...Старуха задумалась: деда обижать нельзя! Старуха с ним по жизни прошла мирно, ни разу он ее не обидел.
- Университет с ним закончила, - добавил Аркаша.
Чета научных работников стояла за дверью детской комнаты и слушала Лидину сказку
- Не уходи! - потребовал Аркаша, когда история про репку была исчерпана. - Если не скажешь рифму к слову "потолок", я не буду засыпать!
- Потолок? Молоток!
- А, нет... рифма: каталог! - торжествовал брат.
Родители вошли: мол, зачем ты, Лидия, так долго и сложно рассказываешь простую и короткую сказку! Аркаша теперь долго не заснет.
- Я уже сплю, сплю - только от Лидиных сказок у меня крепкий сон.
2. Школа
1
Как-то, когда еще жили в общежитии, мама Юли заявила:
- Представляете, самые сложные отношения в мире складываются не между мужчиной и женщиной, а между родителями и детьми! Юля вон моя ни за что не хочет идти в школу в Перми. Сейчас она в Москве у бабушки и пишет, что к первому сентября не приедет! Заказали переговоры, так она нас же еще упрекает, почему родину бросили...
С тех пор Юлия месяцами жила у бабушки и дедушки в столице, пропускала таким образом занятия в школе. А в пятьдесят шестом, когда девочки были уже в седьмом классе, вся семья вообще решила возвратиться в Москву. И когда Юлина мама пошла узнать в московском ЖЭКе, что можно сделать, тамошняя паспортистка, совершенно незнакомая женщина, сказала: "А я вас и не выписывала!". Оказывается, все эти годы она сохраняла их московскую прописку. Так Юля вернулась в столицу. От Лидии и других пермских друзей она отрывалась с рыданиями, но Лидии от этого не было легче. Она твердо знала, что в Киеве не было паспортистки, которая бы сохранила прописку Шахецких. И значит, надо дальше жить в грязной Перми. Конечно, здесь много друзей, но Юлечка...
Первое письмо Юле Лидия написала на шестнадцати страницах, и заканчивалось оно словами: "...я по тебе, Юлечка, так скучаю, я так соскучилась, что у меня сердце на метр отпрыгивает, когда пишу тебе эти строки!
...Представляешь, Алла получила письмо от неизвестного: там написано: "Как поживаешь, подруга дней моих суровых? Почему не гуляешь по коридору с нами, вернее, со мной? Почему не гуляешь по коридору вместе с нами, вернее, со мной? С уважением в любом случае - Н." И там три буквы в слове "любом" подчеркнуты, понимаешь? Мы гадали-гадали, кто это, но не могли догадаться. А ты как думаешь?