Едва успев полностью восстановиться, Стайлз начинает разрабатывать планы побега и разбирать кучу чердачного хлама в поисках чего-нибудь полезного. Лестница бы точно не помешала.
Вместо лестницы он находит альбом с фотографиями обычных моментов из повседневной жизни, на которых никто из участников не смотрит прямо в камеру. Возможно, это как-то связано с природой оборотней — вспышка отражается от глаз или что-то в этом духе. Зато Стайлзу удаётся посмотреть на своего мужа и других членов семьи в детстве: Дерек с вечно хмурым выражением, а его буйные сёстры все в грязи и крови, но зато с широкими улыбками на лицах, явно пойманные посреди каких-то шалостей.
Ещё находятся целые коробки с аккуратно сложенными ползунками и пинетками — очевидно, что Хейлы ценят вещи как память и передают их следующему поколению. Из-за этого Стайлзу становится ещё неудобнее — похоже, львиная доля злости Дерека вызвана именно тем, что они одного пола: как тому теперь начать собственную семью, важней которой, очевидно, для оборотней ничего нет?
Не то чтобы ему следует об этом беспокоиться, ведь на данный момент в его планах — свалить отсюда как можно скорей, найти зарядку или другой телефон и позвонить папе, а потом уже вместе с ним уехать от этого чёртова леса как можно дальше, и пусть оборотни с эльфами сами разбираются со своими территориальными проблемами.
Поэтому Стайлз откладывает памятные вещи в сторону, оставляя лишь коробку с пелёнками, из которых можно связать неплохую верёвку, а также несколько старых свечей, зажигалку, где на донышке чудом осталось ещё немного бензина, и тяжёлое пресс-папье, которым можно проломить чью-то голову. Не хотелось бы, конечно, но заложникам выбирать не приходится.
А потом он обнаруживает сокровище в виде маленького телевизора и олдскульной приставки «Нинтендо» с кучей игровых картриджей.
Не смея даже надеяться, Стайлз подключает всю технику, и — о чудо из чудес! — она начинает работать.
Целый день он проводит за «Супер-братьями Марио». При виде его находки у Скотта, принёсшего ужин, глаза на лоб лезут.
— Чувак, — выдыхает он. — Можно тоже поиграть?
Стайлз не видит причин ему отказывать. Конечно, Скотт — враг, но он, похоже, только исполяет приказы и может даже помочь ему с эпичным побегом, если Стайлзу удастся с ним подружиться.
Так что они играют до раннего утра и, к удивлению Стайлза, хорошо проводят время. Дома в Бикон Хиллз он чувствовал себя ужасно одиноким — мало кому из одноклассников хотелось дружить со странным мальчишкой, вокруг которого всё зацветало. Да и за год после выпуска из школы ситуация не сильно улучшилась.
А Скотт, даже будучи патологически верен тем мудакам, которые зовут себя королевской семьёй, на проверку оказывается неплохим парнем, когда ему не нужно следовать приказам. Он даже успевает в миллионный раз извиниться перед Стайлзом за то, что тот чуть не умер.
В целом, день проходит не так уж и плохо.
***
Следующим утром в непростительную рань Скотт приносит ему сумку с нормальной одеждой, чтобы Стайлз мог наконец-то вылезти из странных эльфийских тряпок, и тяжёлую цепь с кольцом на конце, на которую сам косится с виноватым видом.
— Хорошая новость: мы пойдём гулять, — начинает он. — Плохая: не сможем поиграть в Марио. И да, Дерек велел надеть на тебя вот это.
— Что это за херня вообще?!
— Ну… цепь обычно используют, если члену стаи сложно сохранять контроль и нужно его удержать, — неловко поясняет Скотт, а после шепчет: — Мы не очень много знаем об эльфах. У тебя ведь не хватит сил её сломать? Она же выдержит, да? У нас есть ещё одна на замену, но там шипы внутри…
— Она выдержит! — вскрикивает Стайлз и начинает переодеваться, после чего Скотт защёлкивает кольцо вокруг его лодыжки. Ходить с цепью на ноге просто отвратительно: она тяжеленная и просто ледяная, и к тому же Стайлз не может вспомнить, действует ли всё ещё его прививка от столбняка. Но когда Скотт выводит его на солнышко, такое тёплое и ласковое, он почти смиряется с весом цепи и её постоянным лязгом. Почти.
Скотт вбивает в землю кол — такой же, к каким собак привязывают, — и наматывает вокруг него цепь. Что за позорище! Но хотя бы место оказывается хорошее — в тени огромного дуба, и к тому же кто-то поставил туда кресло. Рядом ещё оказывается столик, где его дожидаются графин с лимонадом и пластиковый стаканчик на случай, если ему захочется пить.
А лучше всего то, что Скотт оставляет его одного в теньке и тишине, нарушаемой только шорохом ветра среди крон деревьев. Да, привязанного, как собаку, но всё равно на улице и без присмотра, а значит, пришло идеальное время для побега.
Двадцать минут спустя, раскинувшись на спине под солнцем и тяжело дыша, а ещё чувствуя, как из-под кольца течёт кровь, Стайлз сдаётся. Кол не удалось сдвинуть ни на миллиметр, даже навалившись на него всем телом. Кольцо никак не хочет открываться, хоть он и разодрал об него все ногти. Стайлз весь вымотался, его лодыжка ноет от боли, и, похоже, на скорый побег надеяться было рано.
Несколько мгновений спустя раздаётся рык Дерека:
— Что ты натворил?!
Стайлз запрокидывает голову и оглядывает его вверх ногами.
— Эм, ничего?
— У тебя кровь идёт. Я учуял даже с другого конца двора.
— О, — пожимает плечами Стайлз. — Так ведь, эм, железо, — находится он, потому что признаваться в попытке побега кажется ужасной идеей. Да и лучше не разуверять оборотней в том, что он могущественный эльф с тайными способностями. К тому же, если Стайлзу удастся выставить боль хуже, чем на самом деле, то его тюремщики могут заменить цепь на что-то более податливое. Например, верёвку. — У эльфов аллергия на железо. Обжигает кожу.
Вроде как это было в какой-то книжке.
Глаза Дерека загораются голубым.
— Скотт! — рычит он. — Ты что наделал?!
— Чувак, я на девяносто девять процентов уверен, что это ты ему приказал, — мимоходом вставляет Стайлз, пока Скотт несётся в их направлении.
— Ты обжёг ему ногу, — рявкает на него Дерек. — До крови. Чувствуешь запах?
Стайлз послушно поднимает лодыжку для обследования, надеясь, что кровь и разорванная кожа послужат достаточным доказательством.
— Пипец как больно, — добавляет он, и это правда.
— О боже, — ахает Скотт, опускаясь на колени и торопясь расстегнуть цепь. Как только она спадает, Стайлз не может не выдохнуть с облегчением, потому что из-за того сильно расцарапанной им самим же лодыжки любое давление действительно причиняло боль.
Но тут же снова напрягается, ведь Дерек склоняется над его ногой и закатывает штанину повыше, чтобы осмотреть повреждения. Увиденное ему не нравится, если судить по шипению сквозь зубы.
— Ты не исцеляешься, — резко заявляет он.
Стайлз моргает в ужасе, потому что Дерек находится слишком близко. Он уже видел, насколько его руки опасны — из них могут за секунду вырасти острые когти, с которыми не составит труда порвать Стайлза на части. Воспоминания о том, как Дерек сорвался тогда на свадьбе и пережал ему запястья, всё ещё свежи в памяти.
Сердце в груди начинает биться часто-часто, как у кролика.
Дерек переводит взгляд Стайлзу на лицо, прищурившись и всё ещё осторожно ощупывая лодыжку.
— Почему ты меня боишься? — тихо спрашивает он. Из его пальцев не вырастают когти — наоборот, Дерек очень нежен, как будто держит в руках что-то слишком хрупкое. И эта осторожность ещё больше доказывает Стайлзу, насколько легко его муж может ему навредить.
Он не может больше сдерживаться — все инстинкты кричат ему отбиваться или бежать. Дерек — это хищник, и он находится в опасной близости, так что Стайлз выдёргивает ногу из его хватки и отползает назад, после чего приседает в оборонительной позиции, тяжело дыша и стараясь не опираться слишком сильно на раненую лодыжку.