— Куда и зачем?
— Говорят, будто покидают Паннонию, двинулись всеми своими родами на поиски другой земли.
— Кто поговаривает? Сами лангобарды?
— И лангобарды также.
Сбросил с себя покрывало, надевает одежку и не может попасть в рукав.
— Так это и есть то лучшее, — рассуждает вслух, — чего можно ожидать от щедрот Неба? Узнать точно, — повелел уже — куда идут, с какими намерениями, все ли оставляют Паннонию. И не трогать. Следить, пока не исчезнут за рубежами своей земли, все же не трогать.
XX
Те, кто уверял, что отныне Паннония принадлежит аварам и только аварам, были, оказывается, далеки от истины. Из Паннонии ушли только лангобарды и те из германских племен, что прилегали к лангобардам или, так сказать, были заодно с лангобардами. Паннонские славяне, как сидели на этой земле, так и остались сидеть.
— Они платили лангобардам дань? — поинтересовался Баян у кендер-хакана.
— Да. На лангобардов шла треть урожая, как и промысла и приплода.
— И как много есть их, славян Паннонских?
— О том не знаем. Одно является бесспорным: когда лангобарды шли вместе с нами на гепидов, словенов среди них насчитывалось восемь тысяч.
— Это еще ничего не говорит. Предводитель есть у них?
— Да есть. Князем величают, хотя князь этот и рыбачит вместе с поселянами, и за сохой ходить.
Баян внимательно, даже не в меру строго посмотрел на кендер-хакана.
— Все равно. Какой есть, такого и зовите.
Авары не церемонились с ихним князем. Пришли и сказали:
— Иди, каган племени нашего хочет говорить с тобой.
Словенский предводитель не удивился. И перечить не стал. Возможно, потому, что молодой был, а может, понимал: куда денется? — улыбнулся и сказал по-молодецки весело, даже насмешливо:
— Повелевает придти или просит, чтобы пришел?
Аварам не понравилось это, но, все же, не посмели показать гнев свой словенину. Во-первых, вон какой великан он, а во-вторых, каган велел же звать.
— Повелевают подданным, — сказали. — Ты еще не являешься таким.
— Ну, если так, то приду. Только не сегодня и не завтра, где-то на третий день.
— Почему так?
— Сам принимаю гостей.
Пришлось возвращаться в стольное стойбище без князя словенина и страдать: не обуяет ли кагана гнев? Но на этот раз Баян не проявил почему-то его. Смирно слушал послов своих, смирным был и тогда, когда пришел на третий день князь словенов и встал перед ним во весь свой достойный удивления рост.
— Сказали, ты хотел видеть меня, князя словенов, — признался необычным образом. — Это я и есть, князь Вирагаст.
Баян теперь аж оживился.
— Хотел видеть тебя, княже. Удивляюсь тому, что друзья твои лангобарды, снялись и ушли из Паннонии, а ты с родами остался. Почему так?
Словенин, видно, надеялся услышать то, что слышал, — был себе на уме.
— Почему мы должны идти вслед за лангобардами? Мы на своей, праотчей земле сидим. Где найдем другую и почему должны искать, когда есть такая? Учти и то, достойный предводитель аваров: лангобарды никогда не были нам друзьями, тем более большими. Когда-то пришли на нашу землю, уселись на ней, теперь ушли. Мы, же, как сидели, так и сидим.
«Такой действительно неученый жизнью или чувствует за собой большую силу?» — гадал, между тем, каган, и чем дальше, тем пристальней всматривался в словенина.
— Паннония отныне принадлежит нам, а потому и весь народ, оставшийся в Паннонии. Это не пугает тебя, роды твои?
Теперь предводитель славян долго и, молча, смотрел на Баяна.
— А если не захотим?
— Если не захотите, можете идти за лангобардами или еще куда-то.
— Какую же повинность будем иметь, если останемся под аварами?
— А такую… — хотел сказать: «как и при лангобардах», — но удержался: словенин, именовал себя князем Вирагастом, чем был по нраву ему. — Лангобардам вы платили дань.
— Да.
— Мне не будете платить, если согласитесь ходить на моих супостатов походом ратным, вместе со мной, конечно, и выставлять каждый раз восемь-десять тысяч воинов.
Вирагаст посмотрел на него вопросительно, а еще более спокойно, и спросил:
— Как часто должны ходить?
— Не чаще, чем подрастут способные на ратное дело отроки в ваших и в наших родах.
Было о чем подумать, и все же Вирагаст недолго раздумывал.
— Я согласен на это, достойный. Однако с одним условием.
— Каким?
— Ходить с тобой на всех, кроме своих сородичей.
— Это кто же такие?
— Славяне.
— Только склавины или анты?