Роман уселся на лавку перед костром и завел хорошим, густым голосом заунывную разбойничью песню, звучавшую в лесу тоскливо и тягостно. Песню об атаманше, которая не пожалела сорок православных душ, в том числе собственных родителей, всех сгубила ради шайки своей.
Вскоре появился второй человек — хмурый, взъерошенный. Он уселся на пень напротив атамана.
— Добрый вечер, Роман, — поздоровался он.
— Вечер добрый, воевода, — кивнул атаман и подбросил в костер сухих веток, от чего пламя пригасло, но тут же взметнулось вверх с новой силой.
— Прибрали братву твою, Роман, — сообщил воевода.
— Всех?
— Из логова не один не ушел. А вот с обозной засадой незадача получилась.
— Кто ушел?
— Мальчишка, худой такой.
— Гришка. От него ни пользы, ни опасности. Навязался только на нашу шею. Как все началось, сбежал, наверное, так, будто по пяткам розгами хлестали…
— Угу. И еще один ушел. Здоровенный такой. Без пальцев на руке.
— Вот это худо, — нахмурился Роман. — Грозный он, да еще разозленный. Самый опасный зверь из всей стаи. Поспешили вы его отпустить. Ох, как поспешили.
— Он нас не спрашивал, — развел руками воевода. — Ну, а ты как, добыл? Я уж наслышан о том, что ты в старостином доме натворил…
— А что делать было? Дьяк чуть весь город не переполошил. А касательно вещицы — не боись. Добыл.
— Покажь!
— Схоронил в укромном месте, чтобы в грех тебя случаем не ввести. Ты лучше свою покажь.
— Да что ты, разве я такой дорогой товар с собой потащу?
Атаман с воеводой помолчали, недовольные друг другом, проклинающие каждый в мыслях хитрость своего приятеля. Роман подкинул еще хвороста и протянул ладони к огню, будто желая согреть их от мороза. Красные отсветы падали на кожу и поэтому казалось, что руки атамановы в крови.
— Воевода, — наконец нарушил молчание атаман. — Ты знаешь, что ни мне без тебя не справиться, ни тебе без меня. Обоим ношу эту тащить надобно. Там столько всего будет, что и на двоих, и даже на сто человек с лихвой хватит. И беспокоиться о том, что один другого во сне удавит, право, не стоит. Даже чтобы нам начать — все части воедино собраны должны быть… Давай именами святыми поклянемся вместе это дело до конца довести.
— Да ты, что ль, в святые имена веруешь?.. — поразился воевода. — Хотя, правда твоя.
Двое негодяев прочитали молитву, поцеловали крест, призывая святые имена, произнесли страшную клятву… Потом атаман вынул из кармана два листочка и протянул их воеводе без особой охоты. Жадными глазами пожирая их, воевода схватил листки, разгладил, потом, крякнув, порвал подол своего богатого кафтана и зашитый в нем похожий лист нехотя протянул Роману.
— Все честно, — кивнул атаман.
— Ну, теперь Бог нам в помощь, — перекрестился воевода и снова толстыми губами прильнул к кресту.
— Не Бог, а сила нечистая — твой помощник! — крикнул Матвей.
— Боярин Матвей! — отмахиваясь, как от черта, сдавленно прошептал воевода.
— Откуда ты взялся, высокочтимый Матвей? — с ненавистью произнес Роман, зло щурясь.
— Сам Господь привел меня, чтобы ваши дьявольские планы порушить, — улыбнулся Матвей.
Видя, что атаман потянулся к эфесу сабли, боярин прикрикнул: — Не шали! Вокруг моих людей больше, чем шишек на деревьях.
— Всех порублю! — воевода обнажил свою саблю и стремительно кинулся на Матвея. За ним последовал и атаман.
Боярин уклонился от удара, потом скрестил клинки с атаманом и неожиданно с огромной силой ударил того здоровенным кулачищем в живот. Роман упал на землю — удар надолго сбил ему дыхание.
Воевода же, при всей его грузности, оказался неожиданно умелым бойцом. Первые секунды он даже наступал, ожесточенно ругаясь и брызгая слюной. Он был в великой ярости, одержимый жгучим желанием растерзать боярина — это заслонило страх. Но все же против опытного противника он долго выдержать не смог.
Матвей дрался аккуратно, хотел взять подлого предателя живьем, но в пылу схватки не рассчитал и вогнал клинок сабли по самую рукоятку в толстое брюхо воеводы. Тот секунду постоял, удивленно глядя на появившуюся на кафтане кровь, а потом рухнул на колени и безжизненно растянулся на земле.
— Вот незадача-то!.. — вздохнул Матвей.
К месту сражения бежали люди. Они были уже близко. Тут атаман отдышался и вновь схватился за выпавшую из рук саблю. С ревом кинулся в атаку.
— Не трогать его, сам управлюсь! — приказал слугам Матвей и начал наступать на Романа.