Итак, какова же общая картина нашего пристрастия к сексу?
Мы не стараемся что-то заполучить. Мы хотим кое-что почувствовать, а именно – что мы живы. Головокружительно, в высшей степени живы. Хорошо. Плохо. Удовольствие. Боль. Попробуйте ощутить все это сразу.
Наверное, для людей, которые довольствуются малым, достаточно и того, что дает секс.
Но для тех из нас, кому море по колено, почувствовать себя в высшей степени живым можно лишь тогда, когда выбрасываешь в воздух кулак, с холодной усмешкой распрямляешь свой средний палец и показываешь Смерти известный всему миру жест: а пошла ты…
Из дневника Мак
Глава 6
Я была зла, как черт.
У меня было столько поводов для недовольства, что даже не знаю, с чего начать.
Я была сыта по горло хождением, а еще сидением и лежанием в малиновых шелковых простынях, которые пахли так, будто у кого-то бы настоящий секс-марафон.
Должно быть, у меня.
И это бесило еще больше.
Как только вы решите, что ваша жизнь стала дерьмом, она сразу же становится еще дерьмовей. Вот здорово, Мак не имеет права выбирать секс с кем бы то ни было. Прощайте, свидания, флирт и особенные романтические моменты. Здравствуй, бесчувствие, в которое я благополучно провалилась так глубоко, как только могла, а потом снова вернулась в мир чувств и ощущений, хотя я бы и за миллион лет не призналась в этом мужчине, который, несомненно, был на сто процентов уверен в том, что одной силой своей сексуальности выведет меня из беспамятства, в которое втянули меня, лягающуюся и орущую, смертельно сексуальные Невидимые эльфы.
Зная Иерихона Бэрронса, смело могу сказать: он жил с уверенностью в том, что его член – самое огромное, великолепное, идеальное и важное творение на всем белом свете.
О чем – меня передернуло – я, похоже, говорила ему раз или два.
Ну... может, несколько раз.
С рычанием я натянула простынь на грудь. Животное, которым я была все это время, никуда не делось. Оно все еще было во мне и будет всегда. И я была рада этому. Я приветствовала его дикую сущность. Розовая Мак нуждалась в изрядной дозе жестокости, потому что снаружи был жестокий мир.
Я спокойно радовалась тому, что жива, радовалась, что прожила еще один день, независимо от того, каким образом это оказалось возможным. А еще во мне кипела злость на каждого, кого я встречала, и на все, что случилось со мной, с того момента, как я покинула Эшфорд, штат Джоржия.
Все шло наперекосяк. Абсолютно все. Убийца моей сестры должен был быть чудовищем-человеком, которого я собиралась призвать к правосудию или с помощью ирландской гарды, или своими собственными методами. Я не должна была застрять в смертельной войне между расой людей и расой сверхъестественной, сверхсексуальной, бессмертной и, самое главное, невидимой, в войне, в которой меня будет использовать в качестве оружия тот, кто вычислит, как манипулировать мной наиболее эффективно. И это было только началом целой кучи того, что пошло не так, как надо.
Кстати, об ублюдках, умеющих манипулировать...
Какой был смысл в татуировке, которую Бэрронс сделал на моем затылке, если он был не в состоянии найти меня, когда я нуждалась в помощи больше всего? Какой смысл в имени В’лейна на моем языке, если в критический момент оно не сработало? Разве Бэрронс или В’лейн не должны были быть самыми могущественными, опасными и блестящими игроками среди всех остальных? Именно поэтому я объединилась с ними!
Но они оба подвели меня, когда я больше всего нуждалась в них. Я рассчитывала на них. Я верила в то, что Бэрронс сможет найти меня. Верила в то, что В’лейн незамедлительно появится, как только я его позову. Верила в то, что инспектор Джейни сможет помочь мне в некоторых делах. На этих троих я возлагала свои надежды.
И кто спас меня?