– Я здесь, Латюи,– сказал я.
Он тяжело вздохнул.
– Это вы, Бюрма?
– Да, мсье. Ты, наконец, понял, что я хотел с тобой поговорить не в присутствии этой дуры.
Ему не понравилось слово «дура» или еще что-нибудь? Во всяком случае, он сделал то, чего я не ожидал. Сухой, короткий звук. Не громче того, который получается, если раздавить ударом ладони бумажный пакет, наполненный воздухом. Короткое пламя вырвалось из пистолетного ствола вместе с предназначенной для меня пулей. Со стены посыпались осколки, и запах пыли смешался с запахом кордита. К своему счастью, я заблаговременно и без шума переместился на другое место. Я выстрелил, в свою очередь, и это было законной самозащитой. Раздался глухой стон, затем шум, будто что-то обвалилось. Я в него попал, и падение завершило дело. Как с Баду. Но если бы Латюи умер не сразу, я не смог бы его добить.
Я присел на корточки там, где стоял, сердце сильно колотилось в груди, я был весь в поту, руки и ноги дрожали. Если через десять минут сюда не нахлынет толпа с полицейскими, то я смогу спокойно уйти.
Прошло десять минут, потом еще пять. Шатаясь, я спустился вниз посмотреть, что стало с Латюи. Теперь он скукожился окончательно и навсегда. Я полностью очистил его карманы, сунул стофранковую бумажку в пальцы мертвеца и вышел на улицу, не забыв прихватить с собой пистолет с глушителем – инструмент, который наверняка он раздобыл не в тюрьме Фреон.
* * *На следующий день, в воскресенье, я прочитал в «Ле Крепюскюль Диманш» следующее сообщение:
«Роже Латюи, преступник-рецидивист, сбежавший из тюрьмы Фреси, и который до сих пор оставался неуловимым, стал жертвой сведения счетов. Его труп был обнаружен в руинах Башни Барбетты. После того, как он убил Самюэля Кабироля, ростовщика и скупщика краденого на улице Франк-Буржуа, Латюи укрылся в этом заброшенном месте, как раз опасаясь «правосудия» преступного мира. Но этот мир его выследил. Латюи был вынужден покинуть свое убежище после того, как там же был обнаружен труп Мориса Баду, безобидного искателя кладов, и неизвестно, где находился после этого. Не исключена возможность, что Латюи был также повинен в ряде грабежей, происшедших в этом квартале. Полиция, которая до сих пор держала в тайне эти события, больше не имеет причин хранить молчание. Теперь появилась уверенность в том, что Морис Баду не был полностью жертвой несчастного случая. Честный эрудит, раненный в борьбе с Латюи, мог бы остаться в живых, если бы не являлся угрозой для безопасности преступника. Безопасности, кстати сказать, весьма хрупкой, поскольку преступный мир имеет свою «полицию», эффективность которой порой – увы! – намного превосходит возможности полиции, стоящей на защите честных людей. Латюи, который, предположительно, убил Кабироля за то, что тот не смог вернуть ему деньги, оставленные на хранение до заключения в тюрьму, стал «меченым». Исчезновение Кабироля, виртуозного скупщика краденого, не могло не причинить тяжелого ущерба крупным бандам, интересам которых он служил. Это видно на примере банды Анри Друйе, потерпевшей на днях полное фиаско. Таким образом, Латюи был обречен. Наличие в руке мертвеца денежной купюры является характерной деталью подобного исполнения приговора».
Глава XIV НЕЙЛОНОВЫЕ ТРУСИКИ И ПЛЮШЕВЫЙ МИШКА
В понедельник, когда я пришел в Агентство, Элен окинула меня многозначительным взглядом.
– Я читала газеты,– сказала она,– это кончилось одним махом?
– Одним махом, да.
Я вошел в свой рабочий кабинет и положил на стол пистолет, фотографию и пакет из розовой бумаги с надписью по диагонали голубыми буквами: «Розианн, чулки и тонкое белье». Потом сел, набил трубку, посмотрел на пистолет, фотографию и нейлоновые трусики, затем сунул все в ящик стола, оставив трубку в зубах, и схватился за телефон. Робкий и нежный голос, произнесший «Алло!», принадлежал Одетте.
– Говорит Нестор Бюрма.
– О! Доб… Добрый… я…
– Да. Теперь вам больше нечего бояться.
Она ничего не сказала.
– Алло? Вы еще на проводе? – спросил я.
– Да.
– Я хотел бы вас видеть у себя в кабинете. Здесь есть одна вещь, которая принадлежит вам.
* * *Веселый шум с улицы Пти-Шамп врывался в комнату через открытое окно вместе с лучами весеннего солнца. Где-то в своей клетке пел скворец.
На ней был хороший черный костюм английского покроя, одна из тех моделей, где юбка имеет разрез сбоку, а под жакетом практически нет ничего или почти ничего. Красивое глубокое и многообещающее декольте. Красивая грудь. Красивые ноги. Красивая мордашка.