- Какие у вас необычные, прозрачно-зеленые глаза, Луминица! В них отражается вся ваша душа – прекрасная и еще по-детски наивная. Я встречал мало существ, сходных с вами по очарованию красоты и ума. Мы не так уж много общались с вами, но даже эти короткие минуты разговора многое мне сказали. Вскоре зрелость придет к вам, а детская наивность оставит. Но очарование, я надеюсь, останется. А возможно, и усилится вместе с развитием вашей женственности.
Кнез помолчал немного, продолжая пристально разглядывать девушку. Луминица боялась пошевелиться и страдала, не в силах сопротивляться воле этого мужчины. Она чувствовала, как слезы постепенно начинают застилать глаза, и властное лицо кнеза становится расплывчатым и смутно видным.
- Вы еще сущее дитя, Луминица, - снисходительно бросил кнез и наконец отпустил девушку.
Луминица стояла, вся во власти непонятного транса. Голова у нее кружилась.
- Что я хочу? – повторил кнез. - От своей жены я прежде всего хочу полного повиновения.
- Да, кнез, - еле слышным голосом пролепетала Луминица и поклонилась.
- Что ж, для начала и этого достаточно, - весело сказал кнез и кивнул слугам, которые поспешно подвели к нему коня.
- Вскоре наша свадьба, Луминица. Я позвал много важных гостей. Надеюсь, моя невеста будет ослепительно прекрасна на свадебном пиру. Подойдите ко мне! - повелительно произнес он.
Луминица шагнула вперед.
- Ближе!
Смущенная Луминица подошла и встала перед кнезом.
- Луминица, дорогая, мы встретимся уже только в церкви. Я буду с нетерпением ждать этого дня, - кнез наклонился к самому уху Луминицы и прошептал: - И не слушайте, ради Бога, ничего, что вам будут рассказывать о брачной ночи. Я сам вам все расскажу. И покажу.
Луминица побледнела и тут же багрово покраснела.
- Ну не волнуйтесь так, милая. Если хотите, всю ночь напролет я буду рассказывать вам что-нибудь о созвездиях. Вдруг вас это успокоит.
Кнез весело рассмеялся, потом поцеловал Луминицу в лоб и вскочил на коня. Луминицу обдало конским запахом, и вот кнез со слугами уже скрылись из вида.
Луминица смотрела им вслед. Ее бил озноб, и она крепко стиснула руки, чтобы унять дрожь во всем теле. Поцелуй кнеза горел на ее лбу, как ожог. Этот человек одновременно пугал ее, лишал воли и приводил в волнение, объяснить которое она не могла. «Это мой будущий муж», - сказала она себе обреченным тоном, но значение этих слов никак не хотело проникнуть в ее сознание.
[23] Передача жениху платка (иногда вместе с венком) символически означало дарение будущему мужу девичьей невинности, а деньги в свою очередь были своеобразной платой за целомудрие невесты.
ГЛАВА XIV Слухи
Возвращаться в дом Луминице не хотелось. Сейчас, вся во власти смешанных чувств, она не чувствовала себя в силах выслушивать вопросы матери, шутки и подтрунивание братьев и ощущать на себе завистливые и недоброжелательные взгляды Виорики. Со дня сватовства сестры не разговаривали, ограничиваясь холодными приветствиями и ничего не значащими фразами.
Луминица решила побыть одна наедине в саду и прийти в себя. В глубине сада было их любимое с сестрой место – поваленное дерево, которое, обстругав, превратили в скамейку. Заросли орешника так буйно разрослись вокруг, что «девичий секрет», как называли это место насмешливо братья, совсем скрывался от взгляда посторонних. В детстве Луминица и Виорика играли там в куклы, прятались от наказания и поверяли друг другу свои тайны.
Сейчас на ветках деревьев еще только начинали набухать клейкие листочки, и «девичий секрет» насквозь просматривался. Еще издали Луминица увидела, что на поваленном дереве сидит Виорика.
Первым ее побуждением было неслышно удалиться, чтобы не затевать новых ссор. Однако она увидела, что сестра сидит, уткнувшись в колени, и ее плечи мелко вздрагивают.
Острая жалость завладела Луминицей. Подбежав к сестре, она присела на корточки и обняла плачущую Виорику.
- Почему? За что? – невнятно сквозь слезы пыталась сказать Виорика, и ее тело сотрясалось от рыданий.
- Виорика, посмотри на меня! Ну пожалуйста! – умоляла Луминица. - Прости, я же ни в чем не виновата перед тобой!
Виорика продолжала плакать и грубо отталкивала Луминицу.
- Уходи! Уходи! Я не хочу с тобой разговаривать. Оставь меня!
Но Луминица продолжала гладить сестру по плечу, и слезы жалости потекли по ее лицу.
Услышав, как Луминица шмыгает носом, Виорика подняла зареванное лицо, и ее обвиняющие глаза столкнулись с нежным страдающим взглядом сестры.
- Виорика, прости меня. Я не хотела этого, видит Бог, - умоляла ее Луминица.
- Почему все тебе?! Ну почему все всегда тебе? «Ах, Луминица! Ах, как она талантлива! Ах, как она умна! Ах, это моя лучшая ученица!» Ах-ах-ах! Отец всегда баловал тебя больше других. Носился, как с писаной торбой. А сейчас и кнез! Чем я хуже? Что я, уродка какая? Или дура полная?