Мисс Уотсон улыбнулась и одобрительно кивнула.
«Давай, давай, прикидывайся заботливой, пока не свалишь», — подумала Сара.
— Хорошо, Дэзире, очень хорошо.
Мисс Уотсон залезла в потертую кожаную сумку, достала конверт и протянула Дэзире:
— Здесь сведения о ее прививках и школьной успеваемости. Вы должны не мешкая записать Сару в школу.
— Обязательно запишу, в понедельник.
— Отлично. Кстати, а где же Нэд?
Дэзире взволнованно посмотрела на нее. Сара заметила, какими беспокойными вдруг стали руки женщины.
— Он недавно звонил, он сейчас в дальнем рейсе. Предложили очень хорошие деньги, и мы не могли отказаться. Нэд очень хотел быть сегодня здесь. Но… это же не страшно, правда?
Мисс Уотсон кивнула, махнув рукой:
— Нет-нет, я уже разговаривала с ним, вдобавок вы оба прошли необходимую проверку.
Дэзире вздохнула с явным облегчением.
— Вот и хорошо. — Она посмотрела на Сару: — Нэд — мой муж, милая, водитель грузового автомобиля. Нэд правда очень хотел тебя встретить, да не смог. Он вернется в среду.
Сара улыбнулась взволнованной женщине:
— Все в порядке. — «Не беспокойся, эта ведьма Уотсон только и ждет, чтобы оставить меня и свалить».
— У вас есть ко мне вопросы, Дэзире?
— Нет, мисс Уотсон… Кажется, нет.
Социальная работница кивнула и поднялась.
— Ну, тогда я пойду. Загляну через месяц, — сказала она и повернулась к Саре: — Будь умницей и слушайся миссис Смит.
— Да, мисс Уотсон, — ответила Сара все с той же наигранной застенчивостью. «Катись отсюда, старая ведьма».
Пока Дэзире провожала Карен и прощалась с ней, Сара сидела на диване и ждала. Когда дверь закрылась, Дэзире вернулась в комнату и плюхнулась на диван.
— Слава Богу, все позади! Я так волновалась!
Сара взглянула на нее с любопытством:
— Почему?
— Мы никогда раньше не брали детей на воспитание, хотя очень хотели. Вездесущая мисс Уотсон, которая тебя привела, была последним препятствием.
— Почему это так важно для вас?
— Ну… моя дорогая, иногда Нэд уезжает надолго. Нет, дома он тоже проводит много времени, однако порой его отправляют в дальний рейс, на целых две недели. А я — агент бюро путешествий, работаю дома, и иногда мне бывает одиноко. Мы оба очень любим детей, вот и решили… ну, ты понимаешь…
Сара кивнула и, показав на фотографию, висевшую на стене, спросила:
— Это Нэд?
Дэзире улыбнулась:
— Да. Тебе он понравится, Сара, обещаю. Он замечательный человек! У него вообще нет недостатков.
«Ну, это вы так считаете».
Она указала на фотографию, где Дэзире и Нэд были запечатлены вместе с младенцем.
— А это кто?
Улыбка Дэзире потухла… не исчезла, просто стала печальной, словно дала о себе знать постоянная, уже притупившаяся боль, которая оставила отпечаток в ее душе.
— Это наша доченька. Она умерла пять лет назад, когда ей был всего годик.
— А как она умерла?
— У нее был врожденный порок сердца.
Сара задумалась, глядя на фотографию.
«Можно ли ей верить? Она кажется милой, очень милой. Или это обман?»
Саре исполнилось лишь восемь лет, но опыт, полученный в семейке Паркеров, и последующие два года в приюте научили ее не верить никому. Саре даже нравилось думать о себе как о черством, нелюдимом преступнике с усмешкой на устах. На самом деле ей было только восемь, и в глубине души она очень хотела, чтобы тепло этой женщины не обернулось подделкой. Хотела отчаянно, до дрожи в сердце.
— Вы скучаете по ней?
Дэзире кивнула:
— Каждый день, каждую минуту.
Сара заглянула женщине в глаза, пытаясь распознать в них ложь. Но увидела лишь неизбывную печаль, смягченную надеждой.
— И мои родители умерли, — невольно вырвалось у Сары.
Неизбывная печаль вдруг превратилась в сострадание.
— Я знаю, милая. И знаю, что случилось у Паркеров. — Дэзире потупилась, пытаясь найти необходимые слова. — Я хочу, чтобы ты не сомневалась, Сара. Тебе может показаться, будто я не понимаю, что в мире происходят жуткие вещи. Я оптимистка, несмотря на выпавшие мне испытания — например, несмотря на потерю Дианы. Но «оптимистка» и «идиотка» — не одно и то же. Мне известно: зло существует, и очень много его выпало на твою долю. И я догадываюсь, о чем ты думаешь.