«Один» все еще эхом отдавался в сознании Линды, когда она двинулась к пистолету. Ей было слышно, как от него вибрирует воздух. Время словно растянулось, и каждая секунда жизни со всей четкостью предстала перед ней. В жизни больше страданий, чем удовольствия. Линда это чувствовала как художник и пыталась выразить в каждой картине и скульптуре.
Резкость изображения. Именно она дает нам понять, что мы еще в игре. Линда встала на колени, подняла пистолет и убедилась в том, что его ствол не направлен в сторону Незнакомца.
— Два.
Звук потряс Линду — Незнакомец этим «два» будто дал ей пощечину. Ярость прошла. Линда изумилась холоду стали. Неестественно гладкая, сталь ничего хорошего не предвещала.
«Дуло направляют на врагов, — подумала Линда, глядя на пистолет. — Кто-то ведь придумал это орудие убийства. Сделал эскиз, прикинул так и этак: „А давайте возьмем кусок стали, наполним его стальными пулями и будем уничтожать людей“».
— Три.
Эту цифру Линда восприняла почти бесстрастно. «А пистолет-то с глушителем, как у террористов и наемных убийц. Тайная смерть. Всего лишь кусок металла, — подумала она. — Ни больше ни меньше. Бесчеловечный. Не стоит наделять его человеческими качествами, он для того, чтобы целиться и стрелять. Как говорят моряки, это — мое оружие, есть много ему подобных, но это — мое…»
— Четыре.
Время остановилось. Не просто замедлилось — застыло. Линда замерла, словно окаменела. А затем в ее сознании, сменяя друг друга, как вспышки стробоскопа, стали возникать картины.
Сэм на полу.
Вспышка.
Сэм в ее объятиях.
Вспышка.
Сэм кладет телефонную трубку. Его лицо побелело. Смотрит на нее. «Мой дед умер». Слезы. И Сэм снова в ее объятиях.
Вспышка.
Лицо Сэма над ней, его затуманенный взгляд, полный любви, желания и райского наслаждения…
Она умоляет его продолжать, еще секунду, еще и еще… «Это именно то ощущение, — изумилась Линда, — когда ты уже на пике страсти, но держишься из последних сил, стараясь продлить удовольствие, отодвинуть манящий, ослепляющий взрыв. В такие мгновения перестаешь дышать, сердце замирает».
И вновь вспышка.
Сара.
Сара смеется.
Сара плачет.
Сара живая.
«О Боже! Сара, любимая доченька». С последней вспышкой Линда вдруг осознала, что любви дочери ей будет недоставать больше всего. Ее пронзило страстное, безудержное желание жить. Если боль сравнить с дождем, то в сердце Линды бушевал океан этой боли. И она выплеснулась пронзительным воем, сдержать который Линда была не в состоянии, предсмертным криком, от которого замирают в полете птицы. Даже Незнакомец поморщился, правда, чуть-чуть.
— СараСэмСараСэмСараСэмСараСэм!
Вспышка.
В комнате, как приглушенный удар грома, раздался выстрел, который начисто разнес Линде левую сторону головы. На мгновение Сара перестала раскачиваться.
Линда ошибалась. Ее последние мысли были не о смерти, а о любви.
Привет, это я, теперешняя Сара. Повествуя о прошлом, я иногда буду возвращаться в настоящее. Иначе мне не справиться.
А что касается моей мамы… Может, ее последние мысли были о страхе, а может, еще о чем-то, я не знаю. Я не знаю наверняка. Она, папа и я были там, и он был вместе с нами, и это правда. Он заставил маму убить папу и застрелиться самой прямо у меня на глазах, это правда.
Правда ли, что моя мама была такой бесстрашной перед смертью, так думала и так страдала? Не знаю. Но ведь не знаете и вы… Я уверена, моя мамочка просто дышала любовью. Она говорила когда-то, что наша семья — часть ее искусства, что без меня и папы ее картины получались бы мрачными и безрадостными. Мне нравится думать вот о чем: в свой последний час мама была уверена, что ее усилия действительно спасут мне жизнь, ведь так и произошло, а случившееся после не имеет значения. Доподлинно мне неизвестно, посвятила ли мама свои последние мысли любви. Но свои поступки — несомненно.
Глава 23
Дрожащими руками я закрыла дневник и взглянула на часы. Три часа ночи. Надо сделать перерыв. Я только коснулась мытарств Сары, а меня уже всю трясло. Она не ошибалась, у нее действительно был талант. Она так живо все описала, противопоставила черный юмор пролога счастливым дням своей жизни. Мне стало ужасно тоскливо, я почувствовала себя грязной и выжатой как лимон.