– Да, я его…
Но тут инстинктивная осторожность заставила ее прикусить губу.
– Нет, я его выбросила в Пруд с водяными лилиями в большом парке.
– Как вы думаете, кто-нибудь подозревает, что вы причастны к этой пропаже?
– Не знаю. Не думаю, чтобы моей незначительной персоне придали тогда большое значение. Хотя я не упустила случая намекнуть на этот ларец принцу Конде.
– В самом деле? Какое безумие!
– Но мне надо было получить для отца право беспошлинной торговли. О! Это целая история, – засмеялась Лика, – и, как я теперь узнала, вы тоже были в ней в какой-то мере замешаны. Но я и сейчас охотно повторила бы подобное безумие, лишь бы снова увидеть испуганные физиономии этих надменных сеньоров.
Когда Лика закончила рассказ о своем столкновении с принцем Конде, ее муж покачал головой.
– Меня даже удивляет, что вы здесь и вы живы. Должно быть, вы и в самом деле показались им слишком безобидной. Но это чрезвычайно опасно – быть замешанной в придворные интриги. Ведь для этих людей не составляло большого труда при случае прикончить девочку.
Продолжая говорить, он встал, подошел к портьере и рывком отдернул ее. Когда он вернулся к Лике, лицо его выражало досаду.
– Я недостаточно проворен, чтобы поймать любопытствующих.
– Нас подслушивали?
– Я в этом убежден.
– Мне уже не в первый раз кажется, что наши разговоры подслушивают.
Граф сел на прежнее место, за спиной Лики. Было душно. Они молчали, и эта безмолвная близость, которая теперь все чаще возникала между ними, глубоко волновала Лику.
«Его присутствие не только не раздражает меня, но даже доставляет наслаждение, – удивленно подумала она. – А если бы он снова поцеловал меня, разве это было бы мне неприятно?»
Сейчас, как и недавно, во время разговора с архиепископом, она чувствовала его взгляд на своей шее.
– Нет, дорогая, я не волшебник, – тихо проговорил он. – Возможно, природа и одарила меня какими-то способностями, но главное – у меня было желание учиться. Ты поняла меня? – спросил он ласковым голосом, который очаровал ее.
– Я жаждал изучить все самое трудное – естественные науки, словесность и еще – женское сердце. Да, я с упоением постигал эту пленительную тайну. Смотришь в глаза женщины, и тебе кажется, что за ними ничего нет, а в действительности там целый мир. Бывает и наоборот: ты воображаешь, будто там целый мир, а там – одна пустота… Не душа, а погремушка. Но что скрывается за твоими зелеными глазами, вызывающими в памяти безмятежные луга и бурный океан?..
Лика почувствовала, что он наклоняется к ней, и его пышные черные кудри коснулись ее оголенного плеча, словно теплый шелковистый мех. Он прильнул губами к ее шее, и она вздрогнула, хотя подсознательно ждала этого поцелуя. Закрыв глаза, она блаженствовала в этом долгом, страстном поцелуе, понимая, что час ее поражения близок. Да, трепетно дрожащая, еще немного строптивая, но уже покоренная, она скоро придет, как приходили другие, в объятия этого загадочного человека.
Глава 20
Прошло немного времени. Однажды Лика возвращалась домой после утренней прогулки по берегу реки. Она любила верховую езду и каждое утро уделяла ей несколько часов, уезжая на заре, когда было еще прохладно. Жорж редко сопровождал ее. В отличие от большинства сеньоров его не увлекали ни езда, ни охота. Можно было бы подумать, что его пугают занятия, требующие физической силы, но его слава искусного фехтовальщика гремела не меньше, чем слава певца. Говорили, что, несмотря на свою хромоту, он поразительно владеет шпагой. Кроме того, он ежедневно тренировался в оружейном зале дворца, но Анжелика ни разу не видела, как он стреляет. Она еще многого не знала о нем и иногда, взгрустнув, вспоминала слова, сказанные ей архиепископом в день свадьбы: «Между нами говоря, сударыня, вы выбрали весьма странного мужа».
Несмотря на то что они, казалось, в последнее время сблизились, граф держался с женой все так же почтительно, но отчужденно, как и в первые дни после свадьбы. Она мало видела его, и всегда в присутствии гостей, и даже подумывала, уж не виновата ли в этом охлаждении неистовая Карменсита. Эта дама после поездки в Астроград вернулась в замок, и теперь из-за ее необузданного темперамента все чувствовали себя словно на горящих угольях. Теперь уже всерьез поговаривали, будто муж запрет ее в монастырь, и если он до сих пор не выполнил своей угрозы, то лишь по дипломатическим соображениям
Карменсита вела обычную для нее сумасбродную жизнь, и Лика была этим обеспокоена. Несмотря на светский лоск, который она приобрела, вращаясь в блестящем обществе, в глубине души она оставалась скромной, как полевой цветок, простодушной и легко уязвимой. Она чувствовала, что не может соперничать с Карменситой, и иногда, сгорая от ревности, твердила себе, что она больше под стать графу де Стиму с его причудливым характером, чем она, Лика.