— К двадцати годам у меня даже кое–какое барахло скопилось, и отец хотел меня женить на дочери своего брата — Маний рассмеялся — может из‑за этого я сбежал, уж слишком уродлива она была. Простился с братьями и отправился в Луку. Мы как граждане были приписаны к муниципию этого городка, и весной там всегда был воинский набор. Так я попал в легионы. Был сначала в Луке, а потом отправился в Кампанию, и даже был в Риме.
— И как тебе город?
— Я думал, что сойду с ума, и представить себе не мог, что на Земле существует подобное. Когда я выбрался из долины, то даже Лука мне казалась большим городом, а тут это. Легионы — это лучшее, что было у меня в жизни, а ты господин, лучший человек, которого я видел. Я не шучу — закончил Маний.
Признание удивило Буховцева. О себе в таком ракурсе он никогда не думал. Он хлопнул Авла по плечу.
— А ты самый дельный человек Авл, которого я встречал, и самый верный.
На лице луканца появилась довольная улыбка, а в глазах благодарность.
— Я не подведу тебя патриций и сделаю все как надо.
На этом их разговор был закончен, а на следующий день Валерий отбыл в главный лагерь. Там ему предстоял разговор с Варом, там его должна была ждать Альгильда и возможно Сегест, а также отбывший с последней партией германского серебра Ахилл.
Глава 2
Ясный, солнечный день заканчивался пасмурным вечером. Еще недавно над лесом и рекой, что виднелась вдали, была оранжевая полоса заката, а теперь небо затянули тучи, и в воздухе заметно посвежело. Валерий стоял у палатки, и смотрел, как меркнет в серой пелене ярко–малиновая полоса на горизонте. Как тогда, в Кленовке. Закат навевал воспоминания, и в мыслях проносились события прошлого. От его пребывания в будущем, до всего необычного, что произошло с ним здесь. Очень хотелось увидеть лагерь и закат тайным видением, но он усилием воли сдержался, хотя это было не просто. Отказ причинил ему почти физическую боль, и сейчас внутри царило странное опустошение.
Буховцев прибыл в главный лагерь ближе к полдню, и до вечера провел много встреч. Успел переговорить со знакомыми трибунами и центурионами, узнать местные новости. Отчитался по поводу сбора налогов у Стратия, и вот теперь стоял у палатки и ждал посыльного от наместника.
Успел он также коротко пообщаться с Альгильдой и Ахиллом, и был весьма озадачен разговором. Слишком уж загадочно выглядели оба. Альги была смущена, но вместе с тем ее личико сияло, а движения выдавали нетерпение. Она что‑то хотела рассказать Валерию, но не решалась или считала, что момент неподходящий. Также загадочно выглядел Филаид, только он темнить не стал.
— Марк, нам нужно поговорить.
Буховцев пообещал, что обязательно зайдет, как только освободится, и похоже, ждать–гадать придется не долго, потому что сейчас он видел, как от претория в его сторону направился бенефициарий наместника.
В палатке Публия Квинктилия было тихо и сумрачно. Когда Валерий подходил к преторию, тучи окончательно закрыли небо, начал накрапывать дождь, и сейчас внутри было слышно слабую мерную дробь от стука капель по кожаной крыше. Из приоткрытого окна задувал поток свежего сырого воздуха, и огонь в высоких бронзовых светильниках мерно подрагивал. Валерий осмотрелся. Вар сидел в кресле с чашей вина в руке. Выглядел он устало, но на Буховцева смотрел с любопытством, указал рукой на кресло около стола.
— Садись трибун. В письме ты просил меня о встрече, говори.
Валерий сел в кресло, поправил плащ и начал разговор.
— У меня есть к тебе просьба, достойный.
Публий Квинктилий удивленно приподнял бровь и пригубил вино из кубка.
— В чем же она?
— Просьба необычная, но только ты можешь решить это дело своей властью пропретора Германии — Валерий замялся, не зная с чего начать, помолчал немного, и продолжил — я хочу взять в жены приемную дочь одного из германских вождей, и прошу тебя, подтвердить мой брак.
Сказать, что Вар был просто удивлен, было бы слабым утверждением. Он отложил кубок и уставился на Буховцева изумленным взглядом. Валерий исподволь наблюдал за ним и видел, как растерянность постепенно проходила, а на лице наместника отобразился активный мыслительный процесс. Квинтилий Вар смотрел уже куда‑то в пустоту и обдумывал услышанное, потом сделал глоток вина и указал на стоящий на столе, кубок.
— Пей, Марк Валерий.
Буховцев отпил немного. На этот раз это был крепкий фалерн с тонким медовым вкусом, и специями. Для этих мест очень хорошее вино.