Выбрать главу

- Мне лично Бог ничего подобного не велел.

- Странно… не понимаю. Есть даже православные организации…

Здесь, в этом мире - все другое. Все иначе, чем в Полете. Движения, ощущения, дыхание, краски, звуки. Приспосабливаться надо заново. Учиться ходить, дышать, разговаривать с людьми, адекватно реагировать на их слова. Ведь люди очень сильно отличаются от крыльев, мотора, компьютера.

Здесь семья - а семья живет не ради Полета. Она - ценность сама в себе. Это ты живешь ради семьи.

Но постепенно отходишь, отходишь, забываешь тот мир, полупризрачный, словно ты видел его во сне. И вспоминаешь реальную жизнь. Алексей допил пиво, перевернул кружку.

- Пошли, Славик. Ты готов?

Они вышли на стоянку, Алексей отыскал взглядом машину Славки - желтоватую старенькую "Неву"… Славка подбрасывал его в аэропорт - свою машину Алексей обычно оставлял дома. Лене может понадобиться. Сумки закинули в багажник, Алексей сел за руль. Слава включил музыку.

С некоторых пор Славка стал ярым националистом. Новое увлечение пронизывало все стороны его многообразной жизни. Если говорить точнее - Славка был из "евразийцев". Алексей слабо разбирался во всех этих тонкостях. Разных партий и организаций существовало множество. В частности, и музыку Славка слушал только русскую. Алексей ему подкидывал кое-что: скопилась приличная коллекция и православной духовной музыки, и народной, и просто старой, времен Империи и Союза - от "Солдатушки, бравы ребятушки", до Марка Бернеса и ВИА конца двадцатого века.

Все это Славка слушал с восторгом, но - подозревал Алексей - не столько из художественных, сколько из принципиальных соображений. Вот и сейчас включился диск советской песни. Певица выводила великолепным густым меццо-сопрано.

Мне хорошо, колосья раздвигая,*

Сюда ходить вечернею порой.

Стеной стоит пшеница золотая

По сторонам тропинки полевой.

Всю ночь поют в пшенице перепелки

О том, что будет урожайный год,

Еще о том, что за рекой в поселке

Моя любовь, моя судьба живет…

Алексей смотрел на дорогу. Вот бы сейчас, разогнавшись, взять руль на себя… пройти низко над крышей впереди идущего "Мерседеса".

- Вот ведь интересно, - заговорил Славка, - всегда говорят - проклятый коммунизм… А вот послушаешь эти песни, фильмы тех времен посмотришь - там о коммунизме вообще речь не шла. Просто люди… любовь к Родине, любовь к женщине, любовь к профессии. Никаких идей на самом деле не было…

- На самом деле идеи тоже были, - сказал Алексей, - но люди никогда не живут идеями. Поэтому и фильмы, и песни невозможно делать чисто идеологическими.

И хорошо мне здесь остановиться,

И глядя вдаль, подумать, помолчать…

Стеной стоит высокая пшеница,

И ей конца и краю не видать…

/*М. Исаковский /

- Тогда не было собственности на землю, - сказал Славка, - земля была общей. Поэтому и можно было стоять у пшеничного поля и ощущать его как свое, родное.

Алексей вздохнул.

- Что пользы жалеть о том, что было когда-то. Наверное, это лучше… но надо жить в том мире, в котором нам довелось жить.

- А пытаться хоть что-то изменить к лучшему? Это что, церковью возбраняется?

- Не знаю, - сказал Алексей устало, - Я чувствую, что это не по мне. Я просто не знаю, как лучше, понимаешь? Ну плохо сейчас… А я что, могу что-то лучшее создать?

- По крайней мере, уничтожить… изгнать тех, кто мешает народу самоопределиться, - изрек Славка.

- Не вижу в этом смысла.

Алексей завез Славку домой и поехал к себе, в Павловск, на метро. Всего три перегона, недалеко… Он уже совершенно адаптировался к миру. Стоя в трясущемся вагоне, бездумно читал рекламные надписи.

"Школа экстрасенсорной диагностики. Мы делаем слепых зрячими!"

"Богиня чистоты, рожденная из пены… Новейший пеноочиститель "Афродита"

"Центр Социальной Психологии. Новые курсы. Диагностика и помощь в трудных жизненных ситуациях. Занятия и индивидуальные сеансы ведут ликеиды!" - Алексей усмехнулся. Вот уж для этой рекламы он абсолютно непробиваем.

Когда-то казалось так тяжело переносить обследования в этом центре… Жить не хотелось после этого. Какая чепуха, в сущности…

Но понять это удалось не сразу.

СТАТЬ ЛИКЕИДОМ ПРОСТО!

Хотите, чтобы ваш ребенок стал ликеидом?

Конечно!

Только детский сад "Кастальский родник" выполнит эту задачу!"

"Помощь в трудных жизненных ситуациях. Диагностика. Лечение. Консультации. Целительский Центр Иллариона".

Вагон притормозил. Алексей вышел вслед за всеми в распахнувшуюся дверь и отправился домой, думая о семье.

Семья встретила его нерадостными известиями.

- Раздевайся, Леша, заходи, - крикнула Лена из спальни, - Погоди немного… его опять вырвало.

Алексей разделся, бросил сумку, вбежал в спальню.

- Что такое? Митя?

Он совсем немного температурил вчера утром. Насморк, больше ничего. Алексей даже забыл об этом - велика ли беда, легкая простуда. А вот, оказывается, что-то посерьезнее.

Лена меняла белье в детской кроватке. Митя, необычно вялый, лежал на родительском покрывале. Алексей взял ребенка на руки.

- Смотри, испачкает, - предупредила Лена, - хотя там уже рвать нечем.

Грязные тряпки лежали тут же, на полу. Митя серьезно смотрел на отца карими большими глазами. Он был такой горячий, что ощущалось даже сквозь плотную ткань куртки. Даже не улыбнулся, не задвигался… дело плохо, понял Алексей.

- Какая температура? - спросил он.

- Полчаса назад была 39,6, - Лена вышла с грязным бельем. Алексей положил Митю на пеленальный столик, взял градусник, приложил к уху малыша. На табло засветились красные цифры… 40, 1.

- Давала ласмил? - крикнул он.

- Да, - донесся голос Лены, - Но он тут же выкакал.

- Значит, надо еще дать, - Алексей взял с полочки початую упаковку свечек, поставил одну Мите. Потом взял ребенка на руки и стал ходить с ним.

- А где остальные? - спросил он, подойдя к ванной. Лена запихивала мокрое белье в машину.

- Бобка в музыкальной, а девчонок бабушка забрала. У нас со вчерашнего вечера такое началось… Слушай, Леш, иди на кухню. Я тебе там сварила…

- Господи, могла бы уж и не варить, - сказал Алексей, но пошел в кухню, встал у окна с Митей. Мальчик вдруг скривился, заплакал. Алексей стал его качать.

- Сейчас, сейчас лекарство подействует, - сказал он. Лена поставила на стол тарелку с бифштексом.

- Садись, поешь. Погоди, я сразу и чаю налью, - она отошла к плите. Алексей посмотрел на Митю. И вдруг увидел, что глаза ребенка закатились. Из-под полуприкрытых век блестели белки.

В первую долю секунды Алексей испугался, но тут же сообразил, что это такое и быстро понес Митю в спальню. Положил на столик. Лена прибежала за ним. Ребенок весь вытянулся, закинул ручки и застыл в странной, неестественной позе…

Лена что-то пискнула или простонала.

- Спокойно, - сказал Алексей, - Сейчас… сейчас пройдет.

Через несколько секунд Митя задышал и расслабился.

- Температурная судорога, - выдохнула Лена, посмотрела на Алексея. Такие судороги были в младенчестве у Ани. Они, в общем, безвредны, но видеть такое все равно страшно.

- Вызовем "скорую"? - спросила Лена.

- Да ну их… сами поедем. Когда Боб вернется? - спросил Алексей. Минут через десять.

- Тогда дождемся. Завезем его тоже к бабушке. Так, я посмотрю за Митей, ты одевайся.

Лена побежала одеваться - она, видимо, с утра, как встала, ходила в халате, наброшенном на ночную рубашку. Алексей, держа Митю на одной руке, выбрал свежую рубашонку, штанишки. Лена сменила его уже через минуту, полностью одетая.

- Ты, Леша, иди все-таки перекуси быстренько, все равно Бобку ждать, - она стала одевать ребенка.

Алексей вышел на кухню. В дверях остановился, прислонился к косяку, закрыл глаза. Сил не было даже чтобы дойти до табуретки. Так всегда… держишься, держишься, а потом как навалится усталость. И только тогда понимаешь, что пять часов вел самолет, что сейчас надо плотно поесть и завалиться, и больше уже не можешь сделать ни шагу. И есть хочется просто невыносимо. Когда он вошел домой, даже аппетита не было особого - а сейчас живот подводит и подташнивает слегка. Нет, расслабляться нельзя, рано еще. Алексей собрался с духом, сел за стол, быстро прочитал молитву и стал уничтожать мясо и картошку. Раздался звонок - пришел Бобка.