Разумеется, мы говорим лишь об общем характере, но не о конкретных особенностях полового общения первобытных людей. Утверждать что-либо наверняка не приходится, ибо прямые доказательства отсутствуют, а сохранившихся образцов материальной культуры, относящихся к предмету исследования, крайне мало. Правда, наряду с каменными инструментами и оружием наши предки оставили свидетельства своих эстетических вкусов, благодаря которым мы можем отчасти проникнуть в их внутренний мир. Одним из уникальных и особо примечательных созданий древнего человека являются так называемые «Венеры», относящиеся к ориньякской культуре позднего палеолита. В конце XIX в. на юге Франции, в гротах Брассемпуи, Лонжери-Басс и Ментоны, были найдены женские статуэтки, вырезанные из кости мамонта и рогов оленя. «Венера из Брассемпуи» сохранилась в виде обломка кости высотой 8 см. Большой, отвислый живот, мощные бедра и ягодицы испещрены частыми полосками, по-видимому, изображающими волосяной покров. Интересна также рукоятка кинжала, передающая торс женщины с громадной грудью, большим животом и значительными отложениями жира на бедрах. К тому же времени относятся находки в мергелевых отложениях в Вахау (Нижняя Австрия), среди которых так называемая «Венера из Виллендорфа». На месте древнего поселения в Предмостье (у города Пршеров, в Чехословакии) найдена «Геометрическая Венера» — стилизованное изображение женской фигурки на куске бивня мамонта и т. д. Единство художественного метода подтверждается и аналогичными находками неолитической эпохи в восточной Европе, Италии, Египте4.
Сравнение различных дошедших до нас произведений первобытного искусства позволяет сделать вывод, что натурой для них служили те реалии, которые больше всего волновали мужчину-охотника: женщины и животные. Образно говоря, половой инстинкт и потребность в пище вдохновляли самых первых художников прежде всего. Сказать о них что-либо более определенное не представляется возможным: мы не знаем их имен и даже не знаем, были ли они мужчинами или женщинами. Зато сами работы весьма выразительны и говорят о многом. Соблазнительные первобытные красавицы отличались значительной полнотой и были сплошь покрыты волосами. Присущая им стеатопигия (жировые отложения на бедрах и ягодицах) и выраженная гипергенитальность сближают их с современными бушменками. Для людей, живших десятки, а то и сотни тысяч лет назад, такой тип женской красоты связывался с главным назначением женщины — материнством. Мужчина каменного века прежде всего видел в женщине существо противоположного пола. Он был наивным реалистом, сосредоточенным на волнующих его воображение деталях. Пристальное внимание к наружным половым признакам возникло естественным путем, поскольку они вызывали особо чувственную реакцию партнера. В скобках заметим, что предпочтение крупным, подчеркнуто женственным формам наблюдается в мужской психологии и сегодня.
Нет сомнений, что первобытный человек переживал половую любовь совершенно иначе, чем мы с вами. Одно из главных различий состоит в том, что нашим предкам, по-видимому, было неизвестно чувство ревности. Во всяком случае оно подавлялось и ставилось ниже законов гостеприимства. Доказательством служит обычай предоставлять своих жен гостям, который был распространен в древности на всех континентах и сохранился отчасти до сих пор. Один из путешественников пишет о жителях Сандвичевых островов: «В прежние времена к знакомым, посетившим друг друга, применялось формальное требование воспользоваться гостеприимством в полном смысле этого слова и практиковался обмен женами. Считалось большим оскорблением, если кто-нибудь отклонял такое предложение. Если островитянин являлся в гости без жены, то ему предоставлялось право выбирать или жену своего друга, или одну из взрослых дочерей его».
Случалось, что миссионеры попадали в своеобразную моральную западню: «У брюле-сиу одна из обязанностей гостеприимства состояла в том, что гостю, которого хотели особенно почтить, хозяин предлагал свою жену. Один врач, имевший очень милую жену, но отличавшийся распущенностью, воспользовался этим проявлением гостеприимства при посещении «Замаранного Хвоста», как прозывался глава племени: однако врач этот пришел в немалый ужас, когда однажды вечером «Замаранный Хвост» в свою очередь потребовал от него той же любезности».