Неимоверным усилием вывернувшись из рук Давида, Лужов с коротким воплем полетел вниз головой. На пыльном подоконнике расползлось огромное кровавое пятно…
Давид высунул голову в окно. На улице остановились несколько встревоженных выстрелами прохожих. Но, пожалуй, видом распластанного на тротуаре Лужова они были потрясены куда больше. Живой человек не мог лежать, так неестественно выворотив голову и разбросав окровавленные руки…
Гоцман со злобной гримасой отшвырнул оставшийся у него в руках сапог и гаркнул в лицо Якименко:
— Я же сказал — не стрелять!!!
Тяжело дышащий Леха растерянно и виновато развел руками. В коридоре с оружием в руках молча застыли сотрудники различных отделов, опергрупп и бригад.
— Владимир Сергеевич, — Гоцман отыскал среди них взглядом полуседого майора в очках, начальника архива, — сделай мне быстро в кабинет учетно-послужную карточку на Лужова… И вообще все, шо найдешь. Бикицер…
Учетно-послужная карточка Лужова переходила из рук в руки. Члены опергруппы вчитывались в ее нехитрый текст, словно надеялись за скупыми данными узнать, кем именно Лужов завербован и как он мог оказаться предателем…
Наконец карточкой завладел Гоцман. Брезгливо держа ее двумя пальцами, прочитал:
— «Учетно-послужная карточка младшего начальствующего и рядового состава конвойных войск НКВД СССР… Фамилия — Лужов, имя — Петр; отчество—Иванович. Год рождения — 1918. Народность — русский, родной язык — русский. Социальное происхождение — из мещан. Место рождения — Краснодар… Специальность до призыва — шофер. Прохождение службы со дня зачисления в часть…» М-да… м-да… — Он задумчиво замычал, барабаня пальцами по столу, так что остальным присутствующим оставалось только догадываться о ходе его мыслей. — В общем и целом, все ж обычно до жути. Член ВЛКСМ с тридцать шестого. Призвался в тридцать девятом, воевал себе, как люди… «Отвагу» получил… В сентябре прошлого года по приказу о тринадцати возрастах демобилизовался и в начале февраля поступил в конвойные войска. — Он щелкнул ногтем по бланку: — Пожалуйста, в/ч 38059, то есть доблестная 49-я конвойная дивизия, шо стоит в нашем славном городе Одессе… Нич-чего не понимаю. Когда ж его вербануть-то успели? На фронте, шо ли? Так куда «Смерш» смотрел?..
— Может, еще и до фронта, — предположил Кречетов, потирая подбородок, на котором был заметен след от удара Лужова. — Не забудь, он из Краснодара. Это ж казачий край… Сколько среди них предателей в войну было — мама дорогая… Мне ребята с Третьего Украинского рассказывали — в декабре сорок четвертого в Югославии против них чуть не целая казачья дивизия стояла. И все русские!..
Помолчали. Якименко снова тяжело вздохнул, и все взглянули на него.
— Ладно. — Гоцман рывком поднялся с места, решительно нахлобучил кепку. — Леша, садишься писать рапорт… о проделанной работе. Тишак, составишь опись найденного при Лужове… Андрей — внимательный осмотр тела. Михал Михалыч, ты оформляй бумаги по… погибшему старшему наряда… Виталий, будь друг, сгоняй до штаба 49-й конвойной, может, у них еще какие подробности отыщутся. Я до Омельянчука.
— А Якименко тем не менее выстрелил? — уточнил полковник Чусов.
Он крупными шагами расхаживал по кабинету, время от времени кидая на Гоцмана острые, цепкие взгляды.
— Та не, он только в плечо. Шоб Лужов еще кого в коридоре не положил. Он же старшего наряда шмальнул… А Лешка стреляет — знает куда…
— Кстати, где служил Якименко? — перебил Чусов.
— В разведроте на Первом Украинском. «Красное Знамя», «Отечественная война» первой степени, «Красная Звезда»… Комиссован после четвертого ранения. Закончил курсы младшего начсостава милиции…
— Хорошо, — кивнул Чусов, — давайте теперь еще раз, от начала…
Гоцман вздохнул. Мало того, что докладывал у Омельянчука, теперь еще здесь.
— Мы отвезли Родю в УГРО…
— Кто это — мы?
— Я, майор Кречетов и водитель Васька Соболь — ефрейтор Василий Соболев.
— Кстати, как вам Кречетов? — снова перебил Чусов.
— Нормальный, толковый, — пожал плечами Гоцман. — Немножко закалки не хватает, но не все ж сразу, то дело наживное… Ну вот, оказали первую медпомощь. Андрей Арсенин оказал… Про Арсенина рассказывать?
— Не надо, — нетерпеливо помотал головой полковник, — у меня есть информация по нему. Дальше.
— Стали допрашивать, — продолжил Гоцман. — И вдруг раздался звонок. Я поднял трубку…
— Откуда Лужов мог звонить?
— Там рядом кабинет ремонтируют, — объяснил Гоцман. — Он как дежурный имел ключ. Еще мог из конвойной. Но там обычно есть кто-нибудь.
— А откуда он знал, что арестованного поместят именно в этот шкаф?
— Так всегда делают, когда надо срочно…
— Но вы же могли отправить его в камеру, — пожал плечами Чусов.
— Мог, — кивнул Гоцман. — Но я не хотел светить Родю. А так его через все здание надо вести… Да и удобно, когда рядом.
— Удобно! — с какой-то странной интонацией кивнул Чусов. — Хорошо, когда удобно… Дальше?
— Дальше приехали на квартиру. Сразу поняли, шо фраернулись. Кинулись обратно… Пока ездили туда-сюда, прошло с полчаса. То я вам уже рассказывал. Повторить?
Чусов, не отвечая, снова зашагал по кабинету. Остановился у застекленного книжного шкафа, словно пытаясь в корешке «Краткого курса истории ВКП(б)» вычитать разгадку совершенного убийства.
— А шнурочек пропал, — неожиданно обронил полковник.
— Пропал, — подтвердил Гоцман. — Мог прилепиться до какой-нибудь подошвы…
— То есть сам позвонил… — Шагая, Чусов наступал на одну и ту же скрипящую половицу. — Сам залез в шкаф. Сдернул шнурок с шеи и задушил… И выбрался, когда шкаф открыли.
— Да, он сразу появился, когда крик поднялся.
Чусов цепко взглянул на Гоцмана.
— То есть мог и в одиночку. Так?
— В принципе так.
Чусов заложил еще один круг по кабинету. Равномерно скрипели половицы.
— А откуда Лужов знал, что в квартире на Маяковской нет телефона и обыском занимается именно Довжик? А не Якименко, скажем?.. Звонили-то от имени Довжика.
— Не знаю… — неуверенно сказал Гоцман.— Может быть, мы в разговоре проронили…
— Что-то ваш Лужов не семи, а каких-то восьми пядей во лбу получается,.— задумчиво покачал головой полковник. — Просто, как говорят у вас в Одессе, профессор… — Он холодно улыбнулся Гоцману: —А может, Академик? А?..
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ