Чусов раздраженно захлопнул принесенную с собой папку, вытянулся по стойке «смирно»:
- Разрешите идти?
Маршал остановился напротив полковника, долго и пристально изучал его упрямо застывшее лицо.
- Нет, не разрешаю! Не разрешаю!… Что раньше времени сдаешься, полковник?! Убеждай! Я же не идиот - давай, убеждай меня!…
Маршал раздраженно отодвинул стул от стола, плюхнулся на сиденье, махнул рукой - садись!… Чусов со вздохом уселся, помолчал, собираясь с мыслями, снова раскрыл папку.
- Слушаюсь, товарищ Маршал Советского Союза… Ещё раз, по порядку… Мы имеем хорошо построенную, мощную организацию противника, действующую на территории области, возможно, еще с довоенных времен. Это факт номер один. В ее главе стоит прекрасно законспирированный, великолепно обученный, имеющий огромный опыт работы в нашем тылу немецкий агент по кличке Академик. Благодаря своим недюжинным способностям ему удалось глубоко внедриться не только в органы милиции, но и в органы госбезопасности. Это факт номер два…
Ночное море продолжало крушить свои валы о прибрежные скалы. Казалось, оно хочет взять берег штурмом и бросает в бессмысленные лобовые атаки все резервы, не считаясь с потерями. Штехель деликатно откашлянул, поерзал на холодном твердом камне.
- Так племянник передал, что вы хотели со мной встретиться… - решился он повторить.
Кречетов повернул к собеседнику ничего не выражающее лицо.
- Этот белобрысый - твой племянник?… Выглядит дебильно.
- Сестры покойной сын, - торопливо вставил Штехель. - Сестра умерла в сорок втором. Так-то он смышленый… А вид… Что ж вид… Что-то случилось?
Кречетов вновь замолчал, глядя на бушующее море. Это настораживало Штехеля даже больше, чем вызов условным знаком на экстренную встречу. Что-то произошло. Но что?… Он снова заерзал на камне.
- Кажется, я провалился, - неожиданно тусклым голосом проговорил Кречетов. - Гоцман на хвосте повис, как борзая. По виду биндюжник тупой, а соображает, сволочь…
- Может, убрать его, пока не поздно? - осторожно вставил Штехель.
- Поздно, к сожалению… - Кречетов покосился на соседа. - Арсенин-то не всплывет?
- Не-е… - протянул Штехель, кивая на море. - Оттуда не возвращаются…
Он задумчиво постучал носком ботинка по валуну.
- Если что со мной случится, первым делом Гоцмана убери и подругу его. Но сначала - племянника.
Со стороны моря снова ударило дождем. Кречетов зябко поежился, плотнее запахнул на груди плащ.
- Как же я могу? - ошеломленно захлопал ресницами Штехель. - Да и не знает он ничего… Зачем же?…
- Ты о шкуре своей думай, - холодно перебил Кречетов. - Сам сказал - смышленый… Начнет рассказывать, как за мной ходил, что видел. А там много не надо… - Он снова повернулся к Штехелю лицом, и того передернуло от спокойного, палаческого взгляда, которым Академик посмотрел на него. - В контрразведке не дураки сидят.
- Я не смогу, - негромко произнес Штехель.
- А тебе и не надо, - пожал плечами Кречетов. - Поручи этому… Живчику… подручному твоему. Понял?
- Понял, понял…
- Штехель, только в игры со мной играть не вздумай, слышишь?… - негромко проговорил Кречетов, отводя взгляд. - Узнаю, что обманул, - кишки ведь выпущу… Не сразу причем, а помучаю для начала.
Теперь уже поежился Штехель. Но совсем не от ветра.
- Все, легли на дно… - Кречетов поднялся первым. - Связь со мной через запасной канал… А за племянника прости, - неожиданно добавил он, уже шагая во тьму. - Но выхода нет… Сделай, как я сказал.
Хруст камешков под его ногами был неслышен за грохотом волн и воем ветра. Вдалеке, на мгновение осветив поверхность моря, упала с небес длинная кинжальная молния.
…Голая лампочка, висевшая под потолком на длинном шнуре, беспокойно раскачивалась. Ее то и дело задевал Штехель, метавшийся по комнате. Черные тени шатались по углам, то падая на бледное, непонимающее лицо Славика, собиравшегося в дорогу, то закрывая равнодушную физиономию Толи Живчика, деловито уминавшего у стола кровяную колбасу.
- Кружку! Кружку - обязательно… В дороге… - Штехель, не глядя на племянника, сунул ему в руки жестяную солдатскую кружку. - Анне Ивановне скажешь, что я тоже скоро приеду. Пусть поселит тебя пока на дальнем хуторе. И по округе не шастай, а то еще увидит кто…
- Та а шо я? - вяло пожал плечами племянник, пряча кружку в вещмешок. - Я рыбалить буду… Куда мне шастать?
- Ну вот, - бестолково закивал Шехтель в ответ. - Рыбаль… То есть рыбачь! Сейчас этот… толстолобик должен в реках клевать.
- А как я без документов на поезд сяду? Штехель на минуту запнулся, потом раздраженно махнул рукой:
- Скажешь, потерял… К бабке с дедом едешь… Соври как-нибудь, в общем! Давай, давай! Головой надо думать… Ну так. Теперь уже все…
Славик встряхнул тощий вещмешок. Живчик, дожевывая колбасу, неспешно поднялся из-за стола, вожделеюще покосился на полку, где стояли банки с компотами, и вздохнул.
- А гроши? - уныло поднял Славик глаза на дядю. - Без документов, та еще Христа ради?…
- Да… - Штехель суетливо затряс головой, растерянно улыбаясь, захлопал себя по карманам. - Да, это правильно. Забыл. Вот тебе гроши. - Он впихнул в руку Живчика смятую синюю бумажку в десять червонцев. - Отдашь Славику на вокзале, не забудь!
Живчик с кривой ухмылкой сунул деньги в карман.
- Так а шо меня провожать? - протянул Славик, надевая вещмешок. - Я один дойду…
- Нет, Толя тебя на лодке до Затоки довезет, - помотал головой Штехель. - Там легче сесть без документов…
На минуту в комнате воцарилась тишина. Славик неожиданно сделал попытку скинуть с плеча лямку вещмешка. Живчик удержал его руку.
- Я не поеду, - чуть слышно произнес подросток, но Штехель энергично махнул на него рукой и тяжело опустился на табуретку.
- Присесть надо на дорожку…
И снова повисла тяжелая пауза. Когда из стенных часов неожиданно выскочила кукушка и гнусаво прокуковала четыре раза, Штехель и Славик вздрогнули. Только сонное красное лицо Живчика было неподвижным.
- Дядь… Я не поеду, - прошептал Славик, умоляюще глядя на Штехеля.
- Надо… Надо ехать…
Штехель, хлопнув ладонями по коленям, встал, нетерпеливо подтолкнул племянника и Живчика к выходу:
- Давайте, давайте… Уже светать начинает.
На пороге Славик обернулся, схватившись за дверной косяк, умоляюще взглянул на дядю. Но Штехель отчаянно замахал ему вслед - иди, мол, иди. Живчик умелым толчком выпихнул подростка за порог. Дверь захлопнулась.
Штехель постоял у двери с потерянным видом. Потом мелкими, старческими шагами, волоча ноги по полу, подошел к почти успокоившейся над столом лампочке и сильно толкнул ее ладонью. Лампочка заметалась под потолком, черные тени снова закружились по комнате в вакхическом танце.
- Вот видишь, как оно… - оцепенелым голосом произнес Штехель, следя за пляской лампочки…
Гоцман и Довжик стояли в коридоре УГРО. Мимо то и дело конвойные проводили задержанных, из-за дверей кабинетов вырывался стрекот пишущих машинок.
- Тишак звонил из Херсона, - приглушенным голосом говорил Довжик, держась за лоб, скрытый под повязкой. - Начальника госпиталя нет, будет только через два дня. А без него никаких документов по Арсенину не выдают. Ну, он поспрошал его сослуживцев пока что… По их словам, ничего подозрительного. Отзывы все положительные, единственное - ни с кем не поддерживал близких контактов, жил одиноко…
- И справка из штаба округа только завтра будет… - скрипнул зубами Гоцман. - Значит, пусть ждет.
- У нас людей не хватает, - заметил Довжик, но Гоцман покачал головой:
- Арсенин сейчас важнее…
- Еще одно, - помявшись, проговорил Довжик. - Старика-психиатра… ну, 22-я квартира… контрразведка ищет.
- Ну, так не нашла ж пока?… - раздраженно отозвался Гоцман.
- Давид Маркович, я ж обещал, что никому, кроме вас…
В дальнем конце коридора из своего кабинета появился Кречетов, приветственно махнув рукой, двинулся по направлению к офицерам. Гоцман обратил внимание на то, что кобура у него была расстегнута. И, не отводя глаз от этой кобуры, быстро спросил у Довжика: