- Михал Михалыч, а ты Кречетову за старика ничего не рассказывал?
- Н-нет… А надо было?
- Та в том-то и дело, шо…
Договорить Гоцман не успел. Из-за поворота стремительно показалось трое офицеров МГБ во главе с полковником Чусовым.
- Давид Маркович, а мы к тебе! - издалека окликнул Гоцмана полковник.
- С чего? - недоуменно поднял брови Гоцман.
- Служба! - улыбнулся Чусов, приближаясь к Давиду, и неожиданно, резко согнав улыбку с лица, жестко скомандовал: - Взять его!… Подполковник милиции Гоцман, вы арестованы!…
Офицеры МГБ, схватив Давида за руки, встали по обе стороны от него. Чусов, умело охлопав пиджак и галифе Гоцмана, вынул из карманов пистолет и удостоверение, переложил к себе в карман. Давид, криво усмехнувшись, подчинился.
- Может, хоть скажете, за шо, товарищ полковник?… - неожиданно хриплым голосом осведомился он.
- Я вам не товарищ! - гневно перебил Чусов. - А за что именно вас арестовывают, вам должно быть прекрасно известно, Гоцман… или как вас на самом деле?… Увести!
Офицеры МГБ, ухватив Давида за локти, волоком потащили его к выходу. Дежурный лейтенант растерянно отдал честь, провожая начальство расширенными от изумления глазами.
Довжик и Кречетов тоже обменялись непонимающими взглядами. При этом Кречетов мимоходом поправил и застегнул кобуру.
- Прошу прощения, товарищи, - уже более спокойным тоном произнес Чусов. - Сами понимаете: служба… Вас, товарищ майор, - он кивнул Кречетову, - прошу пройти со мной. Необходимо обсудить некоторые детали. Ваш кабинет свободен?…
- Конечно, конечно, - суетливо кивнул Кречетов. - Прошу вас.
Чусов сидел в кабинете Кречетова, удобно устроившись на стуле. Сам майор с потерянным видом расхаживал из угла в угол..
- …Да понимаете, товарищ полковник… сходится-то оно сходится, но… Смотрите сами.
Не переставая расхаживать, Кречетов загнул один палец.
- Дело о пропавшем обмундировании Гоцман начал. Мог закрыть и не закрыл…
- Дружок Фима влез в него и помешал, - подхватил Чусов. - И таких дружков-уголовников у него пол-Одессы…
Кречетов согласно кивнул, продолжая:
- Родю убили чисто. А он сам же нашел убийцу…
Зачем?
- Нашел, и его тут же убрали, - задумчиво проговорил Чусов. - Просто избавился от свидетеля, и все…
- Но стрелял-то не он, а Якименко, - с сомнением качнул головой майор.
- Кто стрелял, неважно. Важно, что Лужов убит. Еще?
Кречетов озадаченно взглянул на Чусова, помедлил и, спросив разрешения, уселся напротив.
- Мне кажется, товарищ полковник, что все пока что строится исключительно на догадках и предположениях…
- Не все! И не только на догадках! - решительно возразил Чусов. - Поверьте, майор…
Кречетов умолк было, но тут же нерешительно произнес:
- Мне хотелось бы… присутствовать на допросе, товарищ полковник. Если позволите.
- Зачем? - вопросительно поднял брови Чусов.
- Я думаю, речь пойдет о делах, которыми занимаюсь я…
- Мы сами разберемся, - отрицательно качнул головой полковник. - Да, вот еще что… Гоцман интересовался у меня вашим участием в одесском подполье во время войны… Как вы думаете, с какой целью?
Кречетов смущенно вздохнул, развел руками.
- Дело в том, что подполковник медслужбы Арсенин… заподозрил, по чистой случайности заподозрил, что я не был на Втором Белорусском фронте. Гоцман зацепился за эту мелочь и… насел. Пришлось ему…
- Выдать совсекретную информацию? - закончил полковник.
Майор опустил глаза, досадливо морщась. На его щеках и лбу проступили красные пятна.
- Виноват, товарищ полковник… Но информация была озвучена только в самых общих чертах. Никаких подробностей.
- Ну, что же вы оправдываетесь? - усмехнулся Чусов. - Я же вам не начальник и накладывать взыскание не собираюсь… У вас свои каналы подчинения.
Выдержав паузу, полковник медленно встал, неспешно направился к двери. И, уже взявшись за ручку, обернулся задумчиво:
- Арсенин… Интересный персонаж, интересный. И пропал так вовремя…
Дверь за Чусовым захлопнулась. Кречетов устало потянулся, вяло потер глаза, глянул было в сторону умывальника. Но тут на столе затрещал телефон.
- Виталий, надо бы Мишку с Норой предупредить, - раздался в трубке встревоженный голос майора Довжика. - Об аресте Давида…
- Конечно!… - От апатии Кречетова не осталось и следа. - Я сам и предупрежу… А выводы пока рано делать. Слышишь, Михал Михалыч?! Рано делать выводы!…
- А я, Виталий, с выводами никогда не спешу, - сухо ответили в трубке.
Когда-то Кречетов мечтал о том, какая у него будет Женщина. Именно так, Женщина с большой буквы. Лежа в ночи на жесткой кадетской койке, он представлял Ее - стройную, высокую, с бархатистыми грустными глазами. Уже много позже он понял, откуда взялся у него в голове этот странноватый для юноши женский идеал. Понял в тридцать седьмом году, когда увидел в витрине берлинского антикварного магазина фотографию своей матери, расстрелянной в восемнадцатом. С твердой, чуть пожелтевшей карточки на него смотрела молодая Женщина, в печальном взгляде которой была написана ее будущая судьба. Внизу карточки затейливой белой вязью значился адрес мастерской - «V. Fedoroff. St. Petersbourg. Persp. de Nevsky, № 25/1». Он тогда купил эту фотографию, отдал пять рейхсмарок, и старичок, владевший лавкой, долго удивлялся, зачем молодому человеку это старое фото неизвестной русской дамы. Виталий спросил, как этот снимок попал к антиквару, и тот, пожав плечами, сказал: «Как обычно… Все, связанное с Россией, приносят эмигранты». Вероятно, фотография эта лежала в личных вещах отца, а после его гибели ее взял на память какой-нибудь сослуживец. И вот, вконец обнищав, выставил на продажу, вместе с кипой перетянутых резинкой открыток, верхняя из которых изображала летний лагерь юнкеров Владимирского военного училища, и с орденом Святого Станислава третьей степени с мечами. Он лежал поверх открыток, исцарапанный, с облупившейся эмалью, и Виталий отчетливо помнил, что чуть не заплакал, когда смотрел на этот обесценившийся, никому не нужный знак отличия, когда-то оплаченный кровью…
Кречетову было всего восемь лет, когда погибла мать (ее расстреляли просто так, за происхождение, в числе заложниц, взятых ЧК после убийства Урицкого), и вот - не верь после этого случая в силу генетической памяти. Он ждал Ее, такую, как мать, во всем похожую на нее. И не дождался. Были в его жизни женщины, много женщин, иногда даривших ему короткие всплески радости, счастья; намеком на что-то большое и, может быть, совсем непохожее на все предыдущее случилась Тонечка, но Женщина… нет, она к Виталию явно не торопилась. А может быть, обманулась в своем выборе и пошла… к Гоцману?…
Стоя у окна, он внимательно следил за реакцией Норы на известие об аресте Давида и одновременно любовался ею. Ни утомленный вид, ни красные от стирки руки, ни простенький домашний халатик не могли испортить гордую стать Женщины Гоцмана. Кречетов ничего не знал о ее происхождении, но мог поручиться, что она не простых кровей.
Она стояла совершенно неподвижно, с замершей на лице смущенной полуулыбкой. Медленно провела по лбу рукой, словно помогая себе справиться с оцепенением. И удивленно посмотрела на ладонь…
- Извините… - Голос прозвучал хрипловато, она прокашлялась и еще раз повторила: - Извините… Будете чай?
- Нет, спасибо.
- Да… - словно не слыша его, произнесла Нора. - Чай… это правильно.
Она нашарила на полке большой алюминиевый чайник, поставила на стол. Суетливо похлопала по карманам халата, достала спички. И только тут осознала, что поставила чайник вовсе не на конфорку… Понесла чайник в угол, к примусу, но сразу вернулась.
- Где находится контрразведка?… - Ее зеленые бархатистые глаза смотрели на Кречетова в упор.