Хотя Тамика с точностью знала, что находится за стеной, слыша приглушенные голоса, но владение талантом видения сквозь преграды не было в числе ее умений.
- Я сделаю так, чтобы вы увидели,- быстрым изящным росчерком указательного пальца Аджина вывел на стене знак Шивы виде полумесяца, который тот час же как бы впитался в каменную кладку, растворяя ее. Глазам Тамики предстала занимательная картина, настолько, что она позабыла про миг боли, с интересом наблюдая за происходящим. Если господин Аджина доверял ей настолько, это только на ступеньку приближало ее к тому, чтобы однажды достичь своей цели.
Они все были там. И сразу становилось очевидно, кто на самом деле был кто. Они, называющие себя Разрушителями, на самом деле принадлежали двум разным мирам. Ведь среди них были те, избранные, приближенные и искренние последователи того, кто считался среди них истинным главой стороны. Но были там и равнодушные и откровенно несогласные. Хотя в отношении последних была одна сложность. Единственный, кто не боялся в открытую возражать священнику Шивы принадлежал к кругу его первых приближенных. Гейл Динай была второй.
Йотт, священник Аримана. Возможно его неприязнь, едва ли не открыто выражаемая Аджине могла быть сопоставима только с отношением к тому, чем занимался Йотт в стане Разрушителей со стороны самого господина Аджины. Он был тем единственным, кто отвечал среди них за священные технологии, одно упоминание о которых, как и обо всем, что относилось ко всякой технике вообще вызвало у ее господина пугающее ее чувства. То была не просто неприязнь, или ненависть. На это, как она твердо была убеждена, господин Аджина был не способен. Но нечто, граничащее с уничтожением. Однажды, Тамика была уверена, она сможет оказать господину эту услугу. С какой радостью она наконец избавит этот лок от присутствия того, кто посмел в открытую сомневаться в той великой цели, что поставил перед всеми ними господин Аджина. Он посмел сомневаться в истинности Пророчества. Пророчества о грядущем разрушении мира. И словно с наслаждением использовал те технологии, что однажды разрушат его собственный мир. Лицо Тамики перекосилось, когда ее взгляд нашел этого смуглого человека, с выбеленными острыми словно кинжалы прядями волос. Его вечно бесцветные глаза, наполнялись бездной презрения, когда взгляд его скользил по группе из пяти человек, собравшихся вокруг импровизированного помоста, чтобы послушать читающего нараспев Дижели.
Чтобы возвышаться над остальными, священник Гипноса встал на импровизированную сцену,- ступеньку подиума, отделяющую спальню от небольшой прихожей. Глаза его горели, а вокруг собрались тесным кружком те, кому возможно, Тамика могла доверять так же, ну или почти так, как и самому господину. Верный Вульф поигрывал кинжалом, опустив взгляд. Впервые на его лице Тамика видела легкую улыбку. Раньше ей казалось, что волки не умеют улыбаться. Юджин, как всегда сердито надувшая губки, теребила в руках воронье перо, записывая слово в слово каждое изречение, что декламировал Дижели. Гейл вроде одобрительно усмехнулась, увидев сестру. Хотя эти двое были едва ли не более несовместимы, чем день и ночь. Две сестры, готовые убить друг друга при первой возможность. И равнодушие старшей Гейл едва ли могло сравниться с ревностной завистью исходящей от младшей огневолосой Юджин. В пику старшей родственнице, обожающей готический стиль в одежде и прическе, священник Бадб даже одежду носила в подчеркнуто мальчишеском стиле. Малиновая кепка на ее голове со значком в виде ворона, ее спутника, делала ее похожей на какую-то 'золотую' девчонку из квартала Сохо. Но посмел бы кто-то сказать ей подобное в лицо кроме сестры.
Кальт, священник Сета. Кальт или Гейл. Тамика не решилась бы поставить на кого-то одного из них. Как священник Аримана, этот больше всего в жизни любил войну. Как и его господин, которому он служил с не меньшим жаром, чем самому Аджине. Грубые скрученные в проволоку темные волосы, доходящие до плеч, черные как бездна Тифона глаза. Короткая безрукавка, вышитая мехом леопарда, еще больше подчеркивала страшный медальон висевший на его груди,- зуб самого Сета. У Тамики, как впрочем и других не было причин не верить ему. Временами, казалось, что он способен заглянуть в самые потаенные уголки твоей души. Страх был его стихией, и он знал о нем все, как и о каждом их них, кроме, возможно, самого Аджины.
Вечно неразлучная парочка Викс и Шрик. По правде говоря Тамике было стыдно за то, что среди них есть такие как они. Но Аджина увидел в них что-то, сказав, что они тоже послужат ему, по своему. Похоже впрочем, этим двум шутам было абсолютно все равно, над кем сыграть злую шутку. Иногда ей казалось, что их не касается ничего, кроме поиска очередного объекта для своих темных выходок. Но сегодня господин Аджина что-то приказал им и Дижели. Что-то связанное с первым шагом к осуществлению пророчества. Дорого бы Тамика дала, чтобы узнать, что именно это было. То, что Аджина не доверил никому из них, избрав слабейших. Эти двое теперь просто забавлялись, передразнивая Дижели. Однако никто не обращал на них внимания, уже привыкнув к тому, что боги, которым они служили, слишком сильно влияли, похоже, на их душу, делая их подобными безумным Эшу и Локи.
Ни для кого из присутствующих здесь не было тайной, кем были эти шестеро. Это никогда не было тайной. Господин Аджина не скрывал своих целей, оставляя возможность для любого из них присоединиться к их группе. Дорого бы Тамика заплатила, чтобы узнать, кто, который из них на самом деле думал хотя бы о возможности того, чтобы то что никогда не скрывалось Ажиной дошло до сведения Судей Цитадели, или тем более противоположной стороны. Они колебались, они испытывали сомнения, они боялись, были равнодушны, но все же, ни один из них, какими бы разными они ни были, не посмел не явиться в этот час.
Стиг, священник Ходера, незрячими глазами которого казалось смотрела сама смерть. Грубый и развязный священник Велеса, Свит, толстые пальцы которого сжимали боевой посох, словно ища, на ком бы его испробовать. Он отрабатывал у окна приемы. Так, что в той части и так не слишком большой комнаты образовалось внушительное свободное пространство.
А вот последние двое... На первый взгляд невозможно был найти двух более несхожих людей. Но Рахджу и Шин, священники Рудры и Диса были вместе в этот раз. Из самого темного угла оба следили за всеми остальными. Никогда не возможно было угадать, что за темные мысли роятся, скрытые непроницаемыми стеками очков Шина. Он мог бы показаться красивым некоей мрачноватой красотой со своей внешностью типичного музыканта - металлиста, если бы не отталкивающая от него некая аура отчужденности.
Рахджу... едва ли не будь Йотта, он стоял бы там. Но он не смел в его присутствии в открытую выказывать свою ненависть. Священник Рудры был слишком труслив, чтобы пойти против того, кого считал винновым во всех своих бедах. Он ненавидел весь мир, мир, что поставил его на ступень ниже священника Шивы, а значит он становился всего лишь ипостасью его. Губы Тамики скривились при взгляде на этого дерзкого и заносчивого юнца.
Дижели перевернул страницу. Слегка поклонившись, он начал новую строку.
Тамика невольно прислушалась, узнав Гимн восхваления Шри Щанкарачарье. И подумав, ритуально сложила ладони слегка поклонившись тому, кто однажды был великим учителем.
'... Сияет словно луна над морем
Он исполняет желания своих преданных и дарует освобождение
Он знает все глубины божественной мудрости
Он - мастер 64 -х искусств
Он безгрешен, мудр и возвышен душой
Он знает наду, бинду и калу
Он сияет словно солнце в лотосе сердца йогинов
Он сокровищница божественного знания
Он прекрасно умеет различать между вечным и эфемерным
Он - духовный учитель всего мира
Он - Шри Ади Шанкарачарья - наш любимый учитель. Нет ему равных. Нет равных ему...'
-Ты так вдохновлен, словно сам сочинил это,- оскалившись, Йотт вырвал из рук Дижели стопку листов. Веером рассыпались древние страницы ' Шри Шанкарачарья Аштоттара Шатанама Стотрам'. - Незачем так стараться, всем и так известно, что вы все глаз не сводите с высокочтимого Аджины Канти,- едкая насмешка, что Йотт вложил в эти слова, могла бы задеть даже Цами. Всем было известно, что сам Дижели никогда бы не ответил на открытый вызов, если бы дело не дошло до спасения его собственной жизни. Однако Вульф Гланд никогда не отличался уравновешенностью, а все связанное в его представлении с оскорблением чести священника Шивы могло повлечь скорую и весьма болезненную кончину осмелившегося высказать подобное. Кинжал, пущенный со скоростью молнии, вонзился точно в правую ладонь Йотта. Сплюнув, он с все той же ледяной ухмылкой, что только стала шире, выдернул, даже не поморщившись оружие из руки.