- Что ты имеешь в виду? - не отрываясь от хрупкой фигурки на арене, переспросил Иньясу
- Ну ни для кого не секрет, кому именно предназначаются все эти ленты и кружева. Она совсем не изменилась.
- Ни для кого не секрет,- в пол голоса произнес с усмешкой глядя на нахохленного друга Мунаре,- почему ты сел в первом ряду, когда все первые поединки провел на самом верху. Мунаре ловко уклонился от полетевшего в него соляного кристалла. За его спиной раздался почти мелодичный звон, когда тот разбился о что-то металлическое.
- Вы двое, потише, сейчас начнется,- оба в изумлении оглянулись, встретившись с парой изумрудно-зеленых глаз, принадлежавших ни кому иному как Ольве. И этот взгляд красноречиво говорил, что именно ждет двух спорщиков, если те не угомонятся. Как оказалось, кристалл точно попал в ее металлический защитный пояс - щит.
- Ладно, буркнул в конце Опау,- поговорим об этом позже.
- Непременно,- откликнулся Мунаре, но на всякий случай отодвинулся подальше как от Ольвы, так и от друга.
Более странной пары трудно было себе представить. Одетый в стогую двойку - костюм, серебристо- серого цвета, больше подходящий для дипломата или бизнесмена Син и хрупкая, подобно первому цветку сакуры, Амико Ницуно. Еще более трудно было представить, что эти двое готовы сражаться. И все же Иньясу видел часть способностей священника Тота. Какие бы чувства не испытывала девушка, они не помешают ей исполнить свой долг. В этом была вся она. И эта иллюзия окутывала ее вечным облаком загадки, затаившейся за глубокими тенями, что отбрасывали ее невероятно длинные ресницы,- мысль, пришедшая из ниоткуда. Но на всякий случай Иньясу даже оглянулся, чтобы убедиться, что Замбу снова не подсказал ему его невысказанные мысли. Но тот лишь что-то бормоча себе под нос, закинув ногу за ногу и удобно устроив свое духовое ружье поперек, из-под полуприкрытых век следил за двумя фигурами на арене.
Бой уже давно начался, и возможно даже подходил к своей второй половине, а он все никак не мог доказать себе, что то была просто непрошенная мысль. Память стремилась вернуться к нему, так же как и он обрести новый смысл жизни.
Как священная Аматерасу танцевала для богов Идзанаги и Идзанами, так и сейчас этот бой больше походил на некий ритуальный танец. И никак не укладывалось в голове, что эти всполохи радужных лент, что окутывали ее фигурку переливчатым флером, могли причинить боль или страдание. Но каждый раз, когда одна из них все же касалась едва уловимо щеки или рукава священника Тота, в том месте появлялся тающий огненный след. Даже с этого расстояния от одного взгляда на эти шрамы становилось больно глазам,- казалось, само солнце оставляло свои метки на них. Но ни на один ее удар Син пока не думал отвечать. Все это походило на некую игру, понятную лишь им двоим.
- Почему ты не атакуешь меня?- Амико отвела ладони, опутанные на запястьях голубой и розовой лентой, готовая метнуть их в противника.
- Ты уверен, что она испытывает к нему хоть каплю жалости? - с сомнением Иньясу обернулся к Опау.
- Если бы было иначе, хорошенький костюм нашего программиста уже бы выглядел так, будто он в нем по огню катался.
- Если бы прежде он не завел ее в логический лабиринт, где она обречена была вечно терзаться чувством долга и тем чувством, что она испытывает к его создателю,- прокомментировал Мунаре.
- Но он этого не сделал,- продолжал стоять на своем Опау.
- Кажется, на его месте мечтал бы оказаться ты,- Мунаре предусмотрительно перенесся на два сиденья в сторону. Но, о чудо, на этот раз Опау только пожал плечами.
- А кто бы не хотел,- с деланным безразличием отозвался он. Но было видно даже слепому, что это безразличие такое же кажущееся, как и его нарочито спокойный тон.
Неожиданно ход битвы изменился. Прямо из воздуха, постепенно вытягивая его двумя пальцами, Син достал нечто напоминающее перо птицы в две ладони длиной, жемчужно - серебристого оттенка, как и все его одеяния. И каким-то образом оно одновременно выглядело искусственным артефактом.
- Вот так-так, сегодня будет писаться история,- Мунаре присвистнул.
- Неужели я ошибся,- разочарованно протянул Опау. Но глаза его при этом говорили яснее ясного, что если священник Тота только руку осмелится поднять на Амико, тому грозило после боя встретиться с противником куда более грозным, имя которому- ревность. Однако, Опау был не единственный, кого беспокоила судьба священника Аматерасу. Через два ряда от них Лейн с щегольской прической на которую, должно быть, ушло не меньше баллончика лака для укладки, нервно поглаживал пальцами зловещего вида арбалет.
Рука Сина быстро скользнула вверх и вниз. Вслед за кончиком пера в воздухе на доли секунды остались серебристые тени слов, тех, что вывело оно, но никто не успел понять их смысл. На арену спустилась мгновенная тьма, а когда завеса поднялась, все увидели танцующую Амико и замершего все также безоружного Сина.
- Ничего... не изменилось,- вытянув голову, друзья старались понять смысл произошедшего.
- Вы смотрите не туда и не на то,- голос как всегда безмятежного Замбу искрился весельем, как будто он только что выдал потрясающую шутку.- Прекрасное сочетание священных технологий. Вам следует брать с него пример. А то на уме только духи да молнии. Красавица теперь танцует для самой себя, а может для древних богов, и так может продолжаться часами, пока мальчик не прервет логически замкнутую цепь.
- Что он сделал с ней? - закричал Опау, готовый ринуться вниз.
Иньясу и Мунаре крепко держали его за руки. Он вполне мог быть не далек от этого.
- Вот об этом я и говорю,- важно кивнул Замбу.- Ты вообще помнишь, для чего они сражаются? - эти последние слова произвели эффект хорошего ледяного душа на священника Тангароа. Он нехотя позволил усадить себя на место.
Амико покраснела до корней волос. Даже с этого расстояния было видно, что она смущена и расстроена по настоящему. Но скоро на место этим чувствам пришло совсем иное. Но вряд ли она хотела отомстить. Возможно, только наказать, за то пренебрежение, с которым к ней отнесся тот, кого она считала благородным и бог знает что еще себе придумала, как оно и бывает, когда истинное сознание затуманивает любовь. В тот миг, когда Син слегла ослабил натяжение сети, руки ее скользнули назад и вперед, и в Сина полетело единственное оружие, которым она владела,- игрушка, по сравнению с тем, что использовали оба только что. Могло ли получиться так, что Син оказался не готов к этой атаке? Простой кинжал, брошенный нежным запястьем, вонзился точно в правый бок Сина, уйдя по самую рукоятку. В удивлении тот взглянул на два дюйма стали, что он медленно вытянул из раны. Тот час же кровь хлынула на безупречно чистый пиджак.
- Она сделала, она все же сделала это!- казалось только Опау в каком-то экстазе, да Лейн испытывали схожие чувства. Вся арена застыла в едином немом ужасе.
- Разве в первую неделю можно убивать...- прошептал Иньясу, стараясь поймать взгляд Мунаре. Но тот только нервно кусал губу. Иньясу не мог поверить, что то, что он видел,- правда. Син, упавший на колени, схватившийся за бок, уже густо залитый кровью. Амико, застывшая, прижав ладонь к губам в немом ужасе. А что же Судьи? Куда смотрит Махидесу? А потом все произошло слишком быстро чтобы потом Иньясу смог полностью восстановить картину произошедшего,- она развела ладони на расстояние нескольких сантиметров, меж ними замерцал золотистый свет. Забыв про все свое достоинство, Амико бросилась к полулежащей на земле фигуре. Девушка встала на колени возле Сина, бережно приподняв его голову, положила ее к себе на колени. Иньясу не понимал, почему поединок все еще не прерван. Сколько времени еще осталось? Золотой свет под ее ладонями, что она приложила к глубокой ране, сделался ослепительным. Он будто впитывался и впечатывался в рану, втягиваясь в нее.
'Так вот каково ее исцеление. Невероятно',- подумал Иньясу.