- Вот это да! - орал Опау. - А ведь они только вскользь задели друг друга!
Рев на трибунах поддержки Реба был оглушающим. И невозмутимо перебирал одну за другой бусины Махидесу.
- И это называется 'несильное оружие'! - Иньясу с уважением посмотрел на ничем с виду не отличающееся от обычного оружие обоих. Такой битой мог какой-нибудь грабитель разбивать витрины магазинов.
- Это только песок и ультразвуковая волна. Ни один из них не использовал силу души, чтобы вложить ее в удар,- снова прокомментировал Замбу.
- Такому ты меня точно не учил,- пробурчал Иньясу, обращаясь к сидевшему рядом Мунаре.
- Ну кто бы мог подумать, что твои родственники не потрудились дать тебе хотя бы основы. Мало того, что было делать если ты не понимаешь абсолютно ничего? Получается я должен был учить тебя тому, что мы знали три-четыре, а ты до того все восемь реинкарнаций.- Мунаре выглядел малость уязвленным. Иньясу уже пожалел, что сказал это. Действительно, наверное, был предел того, чему можно научиться за неделю. Если б он только лучше слушал предания, что рассказывала ему бабушка.
А на арене Реб продолжал наносить удары один за другим. Шаэра словно мячик прыгал с одного места на другое, всякий раз на долю секунды опережая противника, и удар каждый раз приходился уже на то место, где он только что был. Поле боя теперь было похоже на землю после бомбардировки.
- Почему он не использует свое оружие? Он просто уклоняется от ударов, не нанося ответных.
И правда, Шаэра уже некоторое время просто не позволял ранить себя.
- Он не так прост. Выдержки ему было не занимать всегда. Я уверен, он использует какую-то тактику. Сейчас увидим,- с деланным спокойствием кивнул больше самому себе Опау, хотя было видно, что он болеет за своего кумира. И невозможно было определить, когда кончится отпущенное время. Ведь бой не обязательно вести до потери сознания одним из противников или лишения его оружия. А что если оканли Реба окажется больше в последней бусине? Хотя Иньясу вообще ничего не помнил, он подсознательно испытывал некую симпатию к этому суровому и сдержанному воину пустыни, с момента начала боя не проронившего ни слова, в то время, как Реб то и дело старался подначить противника колкостями. На каждую из удачных его команда разражалась бурными аплодисментами и улюлюканьями.
- И ты еще называешь себя воином пустыни. Где твоя хваленая храбрость? Ты даже боишься ответить на мои атаки. Должно быть пески пустыни подточили тебя, пес пустыни,- широко ухмыльнулся Реб. Пальцы свободной руки потянулись к свисавшему с его массивной шеи медальону. Несмотря на обилие различных амулетов и талисманов,- на шее его висел только один.
- Серебряный ястреб! Он вызывает птицу! - воскликнул обычно более сдержанный Мунаре. Было видно что и он в тайне болеет за священника Ормузда.
Ослепительная вспышка в небе донеслась до сидящих. Клекот и взмахи огромных крыльев подняли с поля тучи песка. Солнечный свет играл на поблескивающих металлом крыльях, каждое перо в которых было острее бритвы и длиной никак не меньше человеческой ладони. Птица зависла над головой своего священника готовая по малейшему знаку ринутся в атаку. Умные и оценивающие глаза ее выдавали нечеловеческий разум. А размах крыльев был не меньше чем у Гаруды.
В это время Шаэра внезапно выпрямился. Рука его медленно отогнула край лицевой повязки, опуская ее на плечо. Иньясу решительно не было понятно, что это означало. Ему всегда казалось, что паладины сражаются, скрывая лицо. Он что, решил прервать бой? Не может быть.
- Что, уже сдаешься? Ты оказался слабее, чем я ожидал. - И в победоносном жесте Реб вскинул руку. Единым порывом птица понеслась, пикируя, на замершую фигуру в белом, несомая волной ультразвука, сметающей все на своем пути. Пальцы же Шаэры, затянутые в белые перчатки, лишь на миг коснулись аграфа на тюрбане, выполненного в виде хрустальной призмы,- единственного украшения, что он носил. И тот час же на пути птицы взметнулись прямо из под земли и тут же начали расти и преобразовываться песчаные фигуры. Бесформенные башни превратились в песчаных великанов, точных копий самого Шаэры. Словно фигуры в шахматной партии они заступили дорогу птице, что сделав легкий пируэт попыталась облететь их по касательной. По всему было видно, что она опасалась по какой-то причине касаться их. Но десяток ставших каменными кулаков взметнулись вверх, обхватывая крылья и лапы птицы. Бритвенные лезвия крыльев рассекли песчаные оковы, превращая их в пыль, из которой они и были созданы. Но этим Шаэра добился большего, чем просто проверка на прочность. Крылья птицы, продолжавшей набирать высоту, посверкивали тысячью кварцевых песчинок, но Реб, контролировавший ее полет будто и не замечал этого. Почти исчезнув из поля видимости, птица, подобно гигантскому ковру самолету, зависла на миг, расправив крылья, а затем камнем рухнула вниз. Все сокрушающая ярость,- глаза которой обещали уничтожение всему, что встанет у нее на пути. Глаза ее видели только одну цель. Шаэра следил за приближением хищника невозмутимо, со спокойствием пустыни за миг до того, как она готова породить бурю.
Песчаные фигуры рассыпались повинуясь его жесту,- теперь Шаэру окружали только песчаные барханы. Взятая наизготовку сабля нацелена точно на пикирующую птицу. Когда до него осталось метров пять, сабля взметнулась, увлекая за собой вызывающую ярость песчаной бури,- тонны песка устремились навстречу сверкавшим подобно двум алмазам пронзительным глазам ястреба. Что произошло дальше, Иньясу не понял. Только со стороны Замбу донеслось одобрительное хмыканье.
Песок скрестился с ультразвуковой волной и... сама птица рассыпалась на тысячу ставших прозрачными песчинок, будто разбившись о невидимый щит. На другом конце площадки Реб пошатнулся, прикрывая глаза рукой. Еще не растаяла в воздухе мелкая песчаная пыль, когда донесся голос судьи: 'священник Ахура - Мазды победил'.
- Что он сделал? Что это было? - Иньясу обращался к пустоте. Друзья не слышали нечего вокруг, буквально вцепившись друг в друга, спорящие о том же самом.
- Зеркало отразило зеркало. Песок на крыльях птицы и песок из земли отразили ультразвук туда, откуда он пришел,- интересная тактика. Я знал, что нас ожидало прекрасное представление.
Иньясу все еще пытался осознать услышанное от Замбу, уже начавшего подниматься. То же делали и большинство зрителей, среди нарастающего возмущенного гула группы поддержки все еще казалось не пришедшего в себя Реба. Священник стоял, рассеянно помахивая битой, посреди поля.