Неожиданно чья-то рука легла Иньясу на плечо, и голос прозвучавший прямо в его голове принадлежал конечно Махидесу. Этот мягкий, немного хрипловатый голос, никогда не повышающийся. Было ли вообще что-то, что способно поколебать его спокойную уверенность, даримую мудростью прожитых лет?
' Нам пора, твоя очередь повернуть Колесо Калачакры'.
Вздрогнув, Иньясу оглянулся назад, но ни самого Махидесу, ни ,как это ни странно, Опау или Мунаре, рядом не обнаружил. В мозгу отчаянно заметались мысли. И Иньясу понял со всей очевидностью и чем-то очень близким к отчаянию, что он совершенно не готов к предстоящему испытанию. Все же, поправив меч, юноша медленно поднялся с сиденья. Взгляд его неожиданно нашел самого Махидесу, уже стоявшему около арки, служащей выходом с арены. Когда он успел переодеться? Более темная почти карминно-красная накидка его теперь полностью срывала фигуру, а на голову был наброшен легкий капюшон. И сколько же времени Иньясу провел в каком-то полузабытьи? Ведь бой Реба и Шаэры только что закончился. Или... нет? Но времени на раздумья больше не было, как и на все остальное.
Глава 19 Поражение.
Махидесу вел его по лабиринту узких улочек, затем вдоль живой изгороди, где древние, неведомые статуи богов, чьи глаза, словно устав так долго смотреть на этот лок, были закрыты, и на губах играла потаенная улыбка, были увиты побегами дикого винограда и плюща. И куда-то еще дальше, пока, наконец, они вдруг не оказались уже где-то за стеной самой Цитадели. Странные шутки искажения пространства или игры самого Махидесу, только где-то далеко на горизонте Иньясу и сумел различить две самые высокие башни Алмуна. Их путь пролегал между нагромождений огромных, поросших лишайниками седой древности валунов. Затем и эти остатки растительности исчезли, уступив место едва заметно отливающим зеленью скалам, двумя зубчатыми стенами ведущими их, спускавшихся по узкому проходу меж ними.
-Долго нам еще? - рискнул, наконец, спросить Иньясу, которому становилось очень неуютно среди этих необычных изломанных, будто перевернутых снизу вверх скал. Сухая, безжизненная каменистая почва похрустывала под ногами, хотя как не старался, Иньясу не мог различить шаги судьи.
- Нет, мы уже пришли,- неожиданно Махидесу остановился, обернувшись. -Ты, Иньясу Канти. Я знаю твою историю. Потому этот бой будет несколько другим. Тебе не обязательно играть до конца. Достаточно будет, если ты просто покажешь мне все, на что способен.
Иньясу, выхвативший меч из ножен, в замешательстве опустил оружие:
- Что вы хотите сказать?
- Махидесу неторопливо снял с плеч накидку, оставаясь в длинном до пят складчатом одеянии, напоминающем одежду дзен-буддийских монахов, только цвета и покрой были несколько иными, словно приспособленными для битвы. Хотя никакого оружия Иньясу так и не заметил. Он что пришел сражаться голыми руками?
- Совет решил сделать скидку на то, что произошло с твоей памятью. Теперь ты можешь сражаться разве что только с тем, чему тебя успел научить священник Радужного Змея. Но этого мало, совсем не достаточно, чтобы пройти первый этап -неделю.
До Иньясу вдруг дошло, что такого особенного он различил в мягких и сухих нотках голоса Махидесу. Тот считал его слабым, слишком слабым чтобы вообще участвовать в противостоянии. Но тогда зачем...
- Я не хочу чтобы мне делали какие-то поблажки. Я буду сражаться как и любой другой на моем месте.
- Вот как,- впервые судья взглянул на него с интересом.- Смелости тебе не занимать. И, кажется, этим,- он легко кивнул на меч, что Иньясу двумя руками сжимал так крепко, как только мог. - ты владеешь неплохо.
- Меч - только продолжение нашей внутренней силы. Оружие ничто, если воля человека слабее его.
- Мудрые слова для такого возраста. Трудно поверить, что ты не помнишь все свои семь жизней.
Эти слова буквально подкосили Иньясу. Он понял, что чуть не выпустил меч из рук. Такого Мунаре ему не говорил. Впрочем, не приходилось сомневаться, что судьи имели возможность доступа к знаниям куда более глубоким.
- А вы не знаете... - Иньясу и сам не знал, почему решился задать этот вопрос.
- Нет,- Махидесу только покачал головой. -Не проси о том, что можешь исполнить только ты. Даже мы не в силах вернуть то, что было отнято так, как это произошло. Но все же, твоя память, я уверен, вернется к тебе в свой срок.
- Довольно Махидесу, ты слишком много внимания уделяешь этому невежественному мальчишке.
Иньясу оглянулся и встретился взглядом с парой холодно - насмешливых серовато- голубых глаз. Глаза проницательные и оценивающие, и эта оценка явно была не в пользу Иньясу. Тот самый молодой священник, что сопровождал Махидесу, обычно находясь справа от него. Голова его, гладко выбритая, была прокрыта легким глубоким капюшоном, сдерживаемым по краям золотистым обручем, что не давал ему падать назад. Энергичное лицо с высокими скулами и чуть заметно раскосыми глазами выдавало в нем уроженца Китая. Пальцы нервно теребили четки. Взгляд Иньясу как загипнотизированный остановился на них.
- Аруна, я же просил тебя подождать,- в голосе Махидесу послышалось едва заметное осуждение. Но оно, казалось, не произвело на молодого монаха ни малейшего воздействия.
- Как вообще он сможет дойти хотя бы до второй недели с такими показателями? Мы не должны были позволять этому случиться.
- Аруна, кажется ты забыл, почему и как именно он был внесен в свиток. Ты позволил эмоциям затемнить свой разум. Четки слушаются только ясного ума. Прошу, дай нам еще минуту, и бой начнется согласно канонам. Я так сказал.
На этот раз молодой священник, названый Аруной, только гневно вздернул подбородок, вновь вернувшись в тень скалы, где до того находился. Но Иньясу запомнил вскользь замеченные слова.
- Меня включили в свиток по чьей- то просьбе?
- Это не имеет значения. Теперь ты - один из тридцати священников, и наравне со всеми примешь эту ответственность. Я из тех людей, кто верит, что ничего в этом мире не бывает просто так. Случайность - удел богов. Нам остается четкая определенность. И только так мы можем действовать, мечтать, строить будущее. Хотя некоторые думают иначе,- казалось, последние слова не предназначались для кого-то кроме них двоих. А потому, Иньясу неуверенно, но с вниманием кивнул. - А теперь... покажи мне, что ты смог усвоить за неделю. И запомни, что не помнит твое тело, понимает твоя душа. Доверяй ей, и ты найдешь путь дальше.
Это были в точности те слова, что говорил Мунаре, только сказанные наоборот.
- Аруна, начинай отсчет,- теперь Махидесу больше не улыбался. Казалось тот, кто застыл теперь в десяти шагах от Иньясу не был больше тем человеком, что только что сказал ему слова поддержки и ободрения. Перед ним стоял грозный могущественный судья Великого Противостояния, за плечами которого был опыт и знания бог знает скольких реинкарнаций, и абсолютно неизвестные умения и силы. Иньясу же не был даже уверен, что тот пользовался оканли.
- Самое время. Думаю, окончание этого боя мы увидим очень скоро,- Аруна церемонно поклонился обеим противникам, сжав в поднятой ладони по камешку. Только если поклон Махидесу был полным уважения, если не смирения, то для Иньясу он показался только жестом пренебрежения. Медленно поднялась вторая рука, сжимавшая четки ста восьми бус и еще одной. В миг, когда камешки метнулись на землю, четки начали свой вечный круг. Время замерло. Двигались только пальцы Аруны, медленно перебиравшие четки судьбы. На глазах за доли секунды облик Махидесу изменился до неузнаваемости. Теперь перед Иньясу стоял совсем иной человек. Точнее, он не был один. Увидеть их не удавалось прямо, только краем глаза. И Иньясу понял, что противостоять ему будет не судья, но все то, что окружает его,- земля, под его ногами, горы за его спиной, ветер, что веял меж ними, солнечные лучи, окрашивающие его одеяния в кроваво- красный цвет.