- Вероятность? - тихо переспросил Вульф.
- Вероятность, что им не позволят войти в Тоннель. Однако, порывистость этого судьи и желание отомстить за смерть брата оказалась сильнее запретов Рама. Как это удивительно,- палец Аджины продолжал рассеянно перелистывать страницы всемирной энциклопедии. - Люди возводят замки из песка, созданные с помощью машин. Они позволяют искусственному разуму выбирать свой путь за них. Но все еще целиком зависят от порывов чувств. Даже судьи Цитадели Алмуна барахтаются точно бабочки в паутине. Паутине, что я все еще не могу разорвать,- в голосе Аджины послышалась легкая печаль.
- Мой господин, очень скоро все изменится.
- Так и будет, Вульф, так и будет. Ну а пока, пожалуй, стоит своими глазами взглянуть на результаты. - Я беспокоюсь за моего брата, он может сделать глупость. А Аруна не станет разбираться.
Глава 25 Тоннель Параджняна.
Вода оказалась холодной. Холодной и по-настоящему мокрой. Когда все трое оказались в зеленом тумане, на них не было и нитки сухой. Опау в его дайверском костюме повезло больше всех. Сморгнув капельки, стекавшие на глаза, Иньясу вгляделся в туманную пелену. И пока он смотрел, она перестала быть однородной. В ней проступили размытые очертания чего-то. Иньясу потянулся к ним...
- Где мы? Как же здесь жарко! - Опау начал обмахиваться сорванным с ближайшего куста огромного размера листом.
- Похоже на тропический лес. Такая же влажность и тепло.
- Нет, мы не в лесу,- Иньясу указал друзьям на слабую струйку дыма, что поднималась из небольшого костерка, горящего в деревне на пороге дома, который стоял на опушке леса, откуда они, похоже, появились.
- Не слишком похоже на отражение,- Опау дотронулся до ощетинившегося колючками раскидистого растения. Отдернув руку, он пососал палец.- Совсем не похоже.
- Это не иллюзия,- покачал головой Иньясу.- Я видел это место на фотографиях, что были у моей бабушки в альбоме. Вон тот храм,- рука Иньясу указала на видневшиеся вдалеке купола строения.- Это Керал, не знаю как, но мы оказались на юге моей родной Индии.
- Ты сказал Керал? Что-то знакомое. Никак не могу вспомнить,- Мунаре потер лоб, вглядываясь в очертания далекого храма.
- Это город, в котором родился Шанкарачарья,- тихо отозвался Иньясу.
'Добро пожаловать, будь моими гостями',- зеленый туман обрел вес и плотность, и из него шагнул к ним юноша.
- Шанкарачарья! - округлившимися глазами Иньясу смотрел на него, контуры тела которого едва заметно мерцали. - Он помнил, в детстве, бабушка сажала его на колени и раскрывала старую ярко раскрашенную книгу. Боги, герои и мудрецы тогда оживали в ее чудесных рассказах. И тот, кто стоял перед ними, тоже был изображен на одной из картин.
- Здесь, в этой дыре родился один из величайших философов мира? Не смеши меня,- вздернул подбородок Опау.- Этот мальчишка похож на оборванца с задворок Дели.
- Идиот, твоя память похожа на решето. Неужели ты не помнишь сражение триад в то Противостояние, тысячу двести лет назад. Тогда на использование самого сильного оружия еще не было наложено ограничение. Забыл, как Аджина, то есть Шанкара использовал Пашупати? Так образовалась голубая равнина. До сих пор на ней не растет ни кустика.
- Сила - это еще не все,- иногда Опау бывал поразительно упрям.
- Но разве вы пришли сюда не за этим? - все одновременно воззрились на того, кто безмолвной тенью стоял рядом. Они почти позабыли о его присутствии. Если бы не те изображения, что Иньясу видел в книге бабушки, он бы ни за что не признал в этом юноше, едва ли намного старше его самого того, кто с ними говорил. Гладко выбритая голова его была покрыта охристой накидкой, а того же цвета одеяние укутывало его фигуру ниже пояса. В ушах его мягко покачивались серьги в виде полумесяцев, а внизу он сжимал обеими руками небольшой трезубец.
- Ты - настоящий? - Опау оглядел ничуть не смутившись юношу с головы до ног. - Если ты настоящий, то должен помнить то Противостояние тысячу двести лет назад, священник Шивы.
Мунаре закатил глаза:
- Конечно, это он.
-Вы сомневаетесь в том, кого именно видите перед собой. Что ж, это ваше право. Для этого я здесь, чтобы развеять ваши сомнения.
- Какие сомнения, о чем ты? Разве мы не станем сильнее, пройдя Тоннель Параджняна?
- Разве я не говорил? Ах да, простите,- склонил голову Шанкара. - Неведенье - причина по которой все видится таким, каким вы хотите его видеть. Я не говорил, что вы станете сильнее. Нет, но возможно, мудрость - то, что вы приобретете, увидев все так как оно есть. Моими глазами.
- Нет постой, я не согласен...- крик Опау оборвался, едва Иньясу ощутил, как его неудержимо тянет куда-то вверх.
...- Благословен будь, Шанкара, ибо такое имя тебе дадут они и так тебя будет называть этот мир. - Молодая индианка склонилась к колыбели младенца. В полумраке комнаты, задрапированной шелковыми занавесями и ширмами, кожа малыша, казалось, светилась изнутри. Над головкой его сиял словно отражение луны светящей из окна, полумесяц. На лбу его был ясно различим знак трилистника.
Иньясу... каким-то образом он знал, что все еще оставался собой. Но в то же время, угол его зрения неуловимо изменился. Каждую секунду, одновременно, он видел себя в этой самой колыбели, и слушал как ласковым голосом молодая женщина напевает ему колыбельную.
...- Мой господин, о благословенный, за что ты хочешь отнять его у меня? - в голосе молодой матери слышался ужас от того. что открылось ее глазам. Страх сковал ее ноги, так и застыв на пороге она неотрывно глядела на кобру, обвившуюся вокруг тела ее сыны. Слуги испугано замерли за ее спиной, рукой она преградила им путь. Одно лишнее движение, неосторожный звук мог привести к непоправимому. -Благословенный! Спаси моего сына. Неужели для этого ты даровал его нам, для этого? На глазах пораженной женщины контуры кобры поплыли, и она осыпалась лепестками роз,- маленькую шейку ребенка теперь охватывало цветочное ожерелье, и младенец смотрел на свою мать невероятно серьезными для его возраста глазами. Он словно слегка улыбнулся, пытаясь успокоить ее. Чудо, несомненное чудо.
.... Шанкара сидел за книгами священного писания. Вот уже второй день он не отрывался от старинных страниц, буквально завороженный ими. С тревогой мать поглядывала на сына. В такое было трудно поверить, но мальчик, которому едва исполнилось пять лет, уже изучал литературу на санскрите. Его отец решил дать ему образование брахмана, но не слишком ли рано? Хотя, зачем она обманывает сама себя, уже в год Шанкара научился читать на санскрите, еще раньше, чем выучил свой родной язык - малаялам.
... Восьмилетний мальчик стоял на берегу мутной реки. Своими через чур серьезными глазами мудреца вглядываясь в глубины вод. Он любил мать, любил всем сердцем, насколько мог что-то дать ей взамен. Что-то, что успокоит ее сердце. Она никогда не отпустит его, но он уже все решил. Он не в силах был противиться зову, что тянул его на север, туда, где ждал его учитель.
Легкий жест детской ладошки, и стихия была в его власти. Река изменила свое русло. Так и должно было быть. Какая разница, где ей течь, почему бы и не ближе к их дому, тогда матери не придется ходить за водой так далеко.
...--Осторожно, Шанкара, камни скользкие,- мать шла позади мальчика. Она тщательно выбирала куда поставить следующий шаг, а Шанкара даже не глядел под ноги. Он знал - каждый его шаг,- это шаг по глади иллюзии. А потому, что с ним могло произойти?
'Здесь, да, здесь, прости меня',- мысленно попросил мальчик.
Огромная пасть метнулась к нему, мощные челюсти крокодила плотно сомкнулись на его голени. Чудовище запросто могло утянуть его ко дну. Маской смертельного ужаса застыло лицо матери.
-Сейчас. Ты знаешь. Ты же помнишь, что мне предстояло отправиться в высший лок именно в этот день. Знала, но надеялась избежать этого?