- Прости, прости меня, - слезы отчаяния покатились градом.
- Есть лишь один способ спаситесь, ты знаешь, Благодатный слышит все, ты должна пообещать, что отпустишь меня со своим благословением на север. Я решил стать саньясином, мама. Неужели, ты думала меня отговорить?
- Я... я сделаю, как ты хочешь, только прошу, отпусти моего сына. Не отнимай у меня еще и его, как отнял его отца,- в молитвенном жесте женщина вознесла руки к небу.
-Да будет так,- произнес Шанкара. Но в этот миг ей показалось, что те же слова были сказаны кем-то другим, кем-то, кто только использовал ее сына, как источник голоса, кем-то неподдающимся разумению и сущность кого просто невозможно объять. И с этими словами Шанкара спокойно освободил себя.
... Шанкара подошел к учителю и припал к его ногам:
- Я пришел постигнуть мудрость. Научите меня, прошу вас.
Глаза Говинды расширились. А затем он сложил ладони молитвенным жестом. Никогда больше, ни до, ни после присутствующие ученики не видели того, что предстало их глазам. Учитель встал, и сам подняв восьмилетнего мальчика опустился перед ним на колени:
- Тебе ли учиться у меня?
... Сколько он провел в созерцании, Шанкара не помнил. Но отвлек его посторонний звук, и этот звук все приближался. Было в нем нечто угрожающее и тревожащее, что проникало даже сквозь покров созерцания.
- Ты отвлекся. И вред, что ты причинил себе этим сильнее того, что ты узнаешь. То воды Норманды вышли из берегов. Они затопят деревню, но так бывает каждый год. А ты потерял целый день, начнет с начала. Шанкара? - на этот раз учителю пришлось удержать его руку. Юноша направился к выходу из пещеры.
- Что ты хочешь делать? Это лишь естественное течение времени. Так угодно Брахме. Если то будет ему угодно, он спасет их.- Учитель заметил, что Шанкара заколебался, но всего лишь затем, чтобы протянуть руку за чашкой для подаяния.
- Времени? - Шанкара неожиданно обернулся и улыбнулся. - Но учитель, разве вы не знаете, что времени нет. Это только иллюзия, навеянная абсолютом. А Брахма... разве может ему быть дело до того, что происходит в мире?
Вместе с криками испуганных людей издали доносился возрастающий рев разбушевавшейся стихии. Вглядываясь в то, что одному ему было видимо, Шанкара покачал головой.
-Нет, я не вижу как они могут спастись самостоятельно. По-моему, они все еще бегут от того, что является всего лишь иллюзией.
-Куда ты? Там сейчас царит смерть и смута. Ты замутишь свой разум,- донесся сзади тихий голос учителя.
- Мой разум, разве может замутиться абсолютное зеркало? - и с этими словами Шанкара направился к реке. Спуск в этом месте был почти отвесным, но он двигался легко, словно шел по ровной земле. Учитель едва поспевал ним, вскоре, однако, совершенно отстав.
Зеленый покров окутал его со всех сторон. Позади, ниже по течению нарастало смятение и ужас. А впереди,- Шанкара вышел на берег. Опустив чашу на песок, он отступил на шаг. Она уже близко, слишком близко. Если он не сможет. Осталась одна стихия, что до того еще никак не удавалось ему покорить. Вода, как и земля и воздух и огонь исходят из единого источника. Все исходит их него. Верно, но вода и огонь слишком разные. Все еще слишком разные. Однако, на этот раз он станет и ее частью. Она - зеркало. Таково было ее свойство. Это должно получится.
'Зеркало, абсолютное зеркало, содержащее в себе все, одна капля отражает в себе мир, и мир способен стать каплей. Отрази!' - крик его истаял над водами Нормады.
С трудом переводя дыхание Говинда наконец достиг берега. Тяжело держась за ствол дерева, он едва мог удержаться на ногах. То, что предстало его глазам, он уверен, видно было всем и каждому в уже смирившейся со своей гибелью деревне. Так будто то была пригоршня воды, что он зачерпнул из ручья, вся ярость стихии неожиданно отступила. Бушующие воды словно по новому руслу втекали в ту самую чашку для подаяния, что унес Шанкара.
Его ученик... Он сказал, что пришел научиться мудрости. Но иногда Говинда не мог различить, кто на самом деле являлся чьим учителем. То, что с легкостью рассказывал двенадцатилетний ребенок постигали только к концу жизненного пути мудрейшие люди своего времени. А некоторые вещи не мог осознать и он сам. Несомненно. Теперь видя, как воды реки оказались собраны в простую чашку для подаяний, Говинда понял,- о нем было предсказано: ... Он придет к тебе, и будет просить стать твоим учеником. Не откажи ему. Даже тебе есть чему научится у него. Когда воды Нормады станут всего лишь пригоршней воды в чаше, тогда ты истинно узнаешь его, того, кому будет дано передать и разъяснить смысл Брахма сутры лучше чем кому либо из живущих...
-Учитель, вы хотели меня видеть? - как всегда улыбаясь теплой мягкой улыбкой, так как умел улыбаться только он, одними глазами, слишком мудрыми, для его возврата, Шанкара склонился перед учителем.
- Да, Шанкара. Ты знаешь, сегодня люди видели чудо, и теперь они называют тебя спаситель. Недалек день, когда тебя станут называть учителем.
-Меня? Учитель я вижу, что вы хотите мне сказать. Я должен покинуть вас? - в голосе Шанкары не было ни тени удивления. Как всегда, он будто видел все слишком ясно. Будущее, не было сокрыто от него.
- Послушай меня,- вздохнув Говинда, взглянул на едва проступающий в темноте контур входа в пещеру.- Я не могу сказать, что я видел сегодня. Было ли то чудо, или ты решил наконец показать свою силу миру, но одно я знаю точно,- мне больше нечему тебя учить. За эти четыре года я узнал больше чем за всю прошедшую жизнь. И за это склоняюсь пере тобой, Ади Шанкара Ачарья.
Говинда заметил, что мальчик ничуть не смутившись принял как должное знаки почтения. Он знал свою силу, но мир тоже должен узнать ее, и потому он не имел права держать его подле себя дольше. - Отправляйся на север, я не знаю, где еще ты можешь научиться большей мудрости, которую ищешь.
Иньясу прожил годы, он узнал многое, что слышал только из легенд и преданий. Иньясу был Шанкарой, а Шанкара стал им. Он помнил свое детство в Лондоне, но так же он помнил эти четыре годы ученичества у Говинды. Он прошел по всем дорогам, забираясь все дальше на север. И с каждым днем все больше народа с удивлением и благоговением вслушивались в слова юного саньясина. То, о чем он говорил,- по отдельности было известно и до того, Но то, как он рассказывал это... Услышать юного проповедника приходили знатные люди и шудры и чандалы. Ведь то, чему он учил,- стирало все различия, устраняло любые границы. Учение о великом всеобъемлющем абсолюте. А для него разве были важны касты, знатность или богатство? Человек или птица в небе? Прошлое или будущее?
... А потом словно перелестнув страницу, наступило Противостояние. Восьмисотого года. Оно было выиграно, выиграно стороной Созидания...
... Слабый свет луны в небольшом подсвечнике освещал поверхность низкого резного столика. На его поверхности в беспорядке были разбросаны несколько толстых свитков, на одном из которых что-то выводила рука... Иньясу поднял глаза выше, еще выше, пока не встретился взглядом с парой темных проницательных глаз. На него смотрело слегка улыбаясь лицо молодого мужчины, едва ли старше тридцати лет. Но эти глаза,- таким взглядом на него смотрел Аджина в тот день встречи на горном перевале. Таким был взгляд и видения из его сна.
-Ты видел,- рука его отложила палочку для письма, перевернув так, чтобы видел Иньясу то, что он писал: ' Атма - Бодха' -гласило название.
- Я читал ее,- в этот момент Иньясу отчаянно старался вспомнить о чем говорилось в этом коротком, всего шестьдесят четыре строки произведении.
- Не стоит,- качнул головой Шанкара.- Ты прожил все эти тридцать лет вместе со мной, ты мыслил как я, ты говорил как горилл я. Если ты не познал смысл Джняна Йоги, Йоги разума, то ты не способен приблизиться к Брахману настолько.
Иньясу опустил глаза, не зная что сказать. Все слова вдруг стали не нужны. Мунаре как-то упоминал, что сам он в прошлом был великим мудрецом, Рамануджей, но в этот момент он ощущал себя школьником в начальных классах, не выучившем домашнего задания. Неужели, он действительно прожил все эти годы...