— Так тому и быть, по рукам! Двести пятьдесят!
Дон Элиаш рассмеялся.
— Нет, ты свою выгоду не упустишь! Дьявол с тобой, давай деньги и забирай коня. Только с мальчишкой разбирайся сам, мне надоело с ним спорить. Не ровен час, пристрелю.
Ахмед вынул откуда-то из складок одеяния туго набитый узелок, развязал и принялся отсчитывать золотые монеты. Пират отвернулся, чтобы не выдать себя алчным блеском глаз. Он понимал, конечно, что отнять деньги невозможно — завяжется такая кровавая стычка, что никому не уйти живым. Ведь вмешаются и жители деревни, туареги. Они состоят в каких-то племенных связях с бедуинами. Есть даже версия, что это одно племя, разделенное местом проживания и образом жизни.
Получив монеты, дон Элиаш все же пересчитал их — он не привык доверять никому, даже самому себе. Убедившись, что бедуин не обманул, португалец кивнул ему и ушел к своим, разбирать снаряжение.
А новый владелец коня, весьма довольный сделкой, направился к своей покупке.
Не задумавшись о последствиях, он схватил черного красавца за уздечку.
— Что это вы собираетесь делать? — возмутился Генрих. — Куда вы его ведете?
— Этот конь теперь мой, я купил его.
— Что за ерунду вы несете? Это мой конь! Мне его подарил сам султан Марокко! Вы что, пойдете против его воли?
Ахмед остановился. Он не ждал такого поворота. Но жадность была сильней.
— Мне продал его португез, иди с ним говори! Я отвесил за этого коня целых триста дирхемов!
— Меня не интересует, сколько ты заплатил, — холодно произнес принц. — Иди и возьми свои деньги обратно. А коня я никому не отдам!
— Поди прочь, сын дэвов! — рассердился наконец караванщик. — Если тебе дорога жизнь, отойди!
В это время Кохейлан, которому наскучила перепалка его маленького хозяина с каким-то мошенником, коротко всхрапнул и встал на дыбы. Потом он заржал, так звонко, что откликнулось даже стадо зебр, пасшихся неподалеку.
Ахмед испуганно попятился, но уздечку не выпустил. Кохейлан рванулся, но погонщик держал крепко — привык управляться с норовистыми верблюдами, а таких в караване тоже хватало.
Небольшая задержка — и к хозяину сбежались прочие погонщики. Кохейлана буквально спеленали веревками, спутали ноги.
Генрих в ярости сжимал кулаки, глядя, как уводят его друга. Но поделать ничего не мог... Впрочем, был еще один шанс, весьма призрачный.
Мальчик помчался к португальцу.
— Послушайте, сударь! Это вы продали моего коня? Как вы посмели! Немедленно отмените сделку!
— Как мне надоел этот мальчишка, — устало проговорил дон Элиаш. — Уйди прочь, не то я велю тебя высечь.
— Верните моего коня! Вы что, не понимаете, это же подарок!
— Оттащите его, парни, иначе я за себя не отвечаю!
Трое пиратов бросились на мальчика. Генрих извивался в сильных руках, но вырваться не сумел. Его увели подальше и прикрутили к невысокому деревцу. Пусть немного придет в себя, пока караван не покинет лагерь.
Жан-Мишель и негритенок подошли ближе и встали виновато в сторонке. Им было не по себе, что они не вмешались, но толку от их помощи все равно бы не было. Даже отвязать друга они не могли — у дерева расположился один из пиратов, насмешливо поглядывая на мальчишек.
Дон Элиаш раздавал команды направо и налево, пираты суетились, проверяя тюки и мешки.
— Снимите колодки с этих рабов, будут тащить поклажу! — крикнул португалец.
Когда деревянные колодки разобрали, неграм было велено взвалить на плечи тяжелый груз. И вереница охотников за людьми двинулась к югу. Там вставала зеленой стеной громада непроходимых джунглей.
Освобожденного от пут Генриха и его друзей караулил по приказу дон Элиаша их старый знакомый — Витторио Брюльи. Бандит шагал рядом с мальчишками, пребывая в мрачном настроении. Ему не слишком светило путешествие в страну, где на каждом шагу можно встретить смерть.
— Что, принц, мечтал ли ты об этом? — спрашивал Брюльи. — Скоро не придется беспечно шагать, как по пустыне. В джунглях один закон — выживает сильнейший. Вон твой дружок тебе расскажет, как живется в его стране. Эй, ты, как там тебя зовут, расскажи нам, пока в лес не вошли.
Мбаса наступил на колючку, зашипел, подпрыгнул на одной ноге. А выдернув ее, сказал:
— Да, это мой дом! Я там все-все знать! Там змея падать на голову, или прыгать на тебя большой леопард. А еще там есть много-много племен, которые едят человеков! Мы человеков не есть, наше племя, а другие едят! Надо идти тихо-тихо, чтобы тебя не услыхать и никто не поймать.
— Вот, а я что говорил, — даже обрадовался Брюльи, когда его слова подтвердились.
— Не пугайте меня раньше времени, — отмахнулся Генрих. — Я все равно уверен, что доберусь домой, рано или поздно. Пусть все звери джунглей рычат у меня над ухом, мне безразлично!
— Ишь ты, храбрец какой! — насмешливо сказал бандит. — Посмотрим, что ты запоешь через час.
Ровно через час отряд вооруженных людей вошел в сумрак переплетенных лиан и высоченных деревьев. Шаг стал медленней, осторожней. Люди внимательно смотрели по сторонам.
— Скоро будет деревня племени мунаббе, — тихо проговорил дон Элиаш, сверяясь с нарисованной на куске пергамента картой. — Иди-ка ближе, Бартоломео. Что ты скажешь про них? Ты был на их землях?
— Нет, мы проходили немного восточней. Племя небольшое, голов под тысячу. У них несколько деревень, раскиданы по вырубленным в джунглях площадкам. Надо застать их врасплох, чтобы не успели защиту устроить. Хотя куда они против мушкетов со своими копьями.
— Ну да, ну да, копья... Видал я уже, на что способны простые копья. В несколько минут положили три десятка парней. Значит так, я решил — делаем остановку. А ты высылай вперед четверых, пусть разведают. Да потише там, не спугните дичь!
Так, едва оказавшись в диком лесу, пираты уже устроили первый привал.
Глава сорок пятая
Под сенью громадных зеленых великанов царил полумрак. Высоко в листве кипела жизнь — носились, как угорелые, обезьяны, с такими громкими воплями, что уши закладывало; сновали по стволу вереницы муравьев; попугаи всевозможных расцветок пытались перекричать друг друга; над головой постоянно висел целый сонм мошкары, от которой нет спасения.
Охотники за живым товаром сидели тихо, почти не шевелясь. А сам дон Элиаш вслушивался в гомон леса, стараясь уловить малейший тревожный сигнал. И, к своему глубокому огорчению, дождался.
Сперва глухой ритмичный отзвук послышался где-то вдалеке. Этот непонятный звук нарастал, креп, становился все отчетливей.
— Бартоломео, ты слышишь? Кажется, наше появление уже не тайна для туземцев.
— Да, ты прав. Это тамтамы... Теперь весть о готовящейся облаве разнесется на сотни миль вокруг. Дьявол, как они нас заметили?
— Чему ты удивляешься? У них разведка работает еще лучше, чем у нас. Где те четверо бездельников, которых я отправил целых два часа назад?
— Может, они попали в ловушку? У черных это здорово налажено. Капканы, земляные ямы, сети... Я насмотрелся...
— Бартоломео, не трави мне сердце! Я и сам вижу, что Африка порядком изменилась за последний год. От прежней беспечности нет и следа. Они и раньше не жаловали белых, а теперь и вовсе не даются в руки.
— Так мы идем или возвращаемся? Может и правда, купить в Хартуме партию подешевле?
— У меня нет лишнего золота! А если потом турки откажутся покупать? Я останусь ни с чем! Все, хватит болтовни, поднимайтесь! Мы выступаем!
Дон Элиаш поднял своих людей. Пираты нехотя разбирали мушкеты, выстраивались в цепь. Все были уверены, что их ждет неудача, это предчувствие висело в воздухе, отравляло влажный горячий воздух, жгло сердца.