Все вокруг говорило о том, что никто кроме зеленокожий тут бы не смог выжить без их непосредственной помощи. Порой ошеломляющая устойчивость к ядам и токсинам, а также превосходная регенерация — вот их козырь и визитная карточка. Эти ящеры приспособятся и выживут там, где другие быстро отбросят коньки. Что им хваленая мощь бежевых или всепоглощающее пламя красных? Главное живучесть и смертоносное жало. Но с другой стороны, «Пожирателей Слизней» не так уж и много и они вынуждены жить там, где остальные брезгуют. Вывод, не все так радужно, единственные крупный малахитовый клан был вытеснен на задворки этого мира. Пусть он и был удостоен признания всех остальных со временем, но это все имело цену множества воин, смертей, превозмогание и лишений.
Что уж говорить, даже теперь к ним относились как некому недоразумению. Даже их название «Пожиратели Слизней» было сначала лишь брезгливой издевкой, ведь остальные ели их лишь от безысходности и далеко не все виды. А зеленокожие словно с удовольствием и великой гордостью взяли это имя на вооружение. Стоит отменить также, что, слаймы также довольно склизкие и неприятные создания, однако с них довольно легко и удобно добывали различные эссенции и превращали их в долгохранящиеся соки, полезности, ингредиенты и вкусности. Это со слизнями не было столь возможным.
Сами местные жители могли довольно сильно внешне отличаться друг от друга, семья от семьи. Здесь почти не было представителей иных ящеров помимо зеленых по понятным причинам, однако сами малахитовые могли быть внешне похожи как на крокодилов да лягушек, так и на варанов, ящериц и змей. Так что, разнообразия хватало. Рабство, кстати, было также разрешено. Просто большинство рабов попадали в неволю из-за своих долгов да грехов. Как правило, имея при этом все те же чешуйки зеленоватых оттенков. Расовая дискриминация была гораздо меньше, чем у других внешних племен.
Кстати, за последние десятки лет изумрудный клан еще ни разу не вырвал кубок первого места на турнире. Всему виной запрет на смертельные яды и другие тонкости, вроде того, что эти яды не так уж и легко доставить до кровеносной системы сквозь шкуру могучих противников, дополнительное бронирование и другие защитные меры, вроде выпетого заранее универсального медленнодействующего противоядия. Все знали про эту особенность нынешних хозяев места провидения состязания и были готовы…
Но было у зеленокожих драгнитов и чем гордится. В Чет’Сонг главной достопримечательностью был сохранившийся огромный вздымающийся над всем этим миром зиккурат. Вековые деревья с лианами послушно расступались перед ним, с вершины пирамиды открывался великолепный вид на бескрайние топи и западное море, его бухту где-то вдали. Такой конструкции не было ни у кого из великих семей. У остальных зиккураты либо были частично разрушены, либо их поглотило болото, либо же они попросту были на голову меньше этого. Именно у подножья этого колосса и должен был состояться великий турнир лизардов. Сами ступеньки служили бы трибунами для зрителей, а древняя каменная площадь у ее ног — великолепным театром разворачивающихся битв один на один. Это единственные сооружения из камня в Чет’Сонге, так как его попросту неоткуда здесь достать: еще одно доказательство былого величия драконом и их царства ящеров в далеком прошлом.
Ле Ван Санг — великий вождь, тет «Пожирателей Слизней». Сейчас он сидел на вершине пирамиды, медитируя в позе лотоса. Ранее утро. Огромное расписанное стальное копье с заточенным изумрудом в наконечнике смиренно покоилось на его коленях. На такой высоте как раз можно было почувствовать сильные порывы свежего ветра, но древко копья не смело даже шелохнуться, нарушая покой своего хозяина. Могучий ящер раскрыл свои глаза и тут же наступил рассвет. Внизу можно было наблюдать как постепенно и стремительно кроны освещаются кроны деревьев, за которыми сразу так и не поймешь, что раскинуты опасные болота. Глубокий и плавный вздох.
«Вести с восточных земель не дают мне покоя. Великий Ороти’Кай дай нам стойкости пережить эти нелегкие времена. Однако сегодня важный день, надеюсь, с твоим благословением наш клан не посрамит твоей памяти» — произнес про себя тет Санг.