оторые купила еще лет 5 назад и возила их с собой ежегодно в чемодане и так же благополучно привозила их обратно, ни разу не надев. И вот этот день настал. Я изрядно похудела, и шорты на моих загорелых ногах смотрелись восхитительно. Я надеялась, что это так. Сверху я надела топик белого цвета с маленьким якорем на груди, на ноги решила нацепить легкие шлепки, ведь я сегодня в пляжном варианте. Я постучала в дверь, Вадим крикнул, - Открыто. Лапонька, заходи. Я зашла. Маша и Вадим уже сидели за столом и ждали меня. Оба открыли рты, до такой степени мой наряд не был похож на меня, я всегда старалась одеваться во что-то длинное, или же носила удобные лосины и широкую тунику, а тут шорты и топ. Первым отмер Вадим, - Лапонька! А я и забыл, как ты хороша! Он соскочил с места, помог мне усесться за стол. И весь вечер был галантным кавалером. Мы не забывали о деле. Друзья, перебивая друг друга, рассказывали, как они провели день. Вадим обследовал кинотеатр снаружи, так как внутрь попасть не удалось, был санитарный день, но никто не санитарил, кинотеатр просто был закрыт. Он обнаружил 4 наружные двери - одна центральная, которая ведет в кассы, зал, туалет и т.д. Вторая - запасный выход, эта дверь находилась в двух метрах от центральной и не представляла для нас интереса. Если бы Егора, Машиного мужа, выносили или выводили через эту дверь, Маша бы непременно увидела. Третья дверь находилась сзади кинотеатра, она, скорее всего, служила некогда вторым центральным входом, так как неподалеку располагался бульвар, и люди могли беспрепятственно заходить в кинотеатр. Она тоже была нам неинтересна. А вот четвертая дверь находилась сбоку и была скрыта от любопытных глаз густой порослью кустарников с одной стороны, зданием - с другой стороны. Там располагалась столовая, и густо посаженными деревьями с третьей стороны. - Это был просто лес какой-то, - сказал Вадим, - я шел, шел, но так и не нашел, где кончается эта чаща. И, вообще, это опасно, в центре города иметь такое загущение. Наверняка был случай, когда терялся ребенок в этих зарослях. Завтра с утра надо дообследовать, где кончается эта лесосека. Маша рассказала совсем невероятную историю, которую ей поведал древний старик, одетый в зимнюю одежду и сланцы. Я узнала в нем того самого деда, который сидел со мной на лавочке. - Этот дедок сам со мной заговорил, - начала свой рассказ Маша, - он подсел ко мне на скамейку, куда я пришла немного отдохнуть. Я купила с лотка пирожок и стакан чая. Он смотрел на пирожок такими голодными глазами, я молча разломила пирог и протянула ему. Он взял и улыбнулся мне. Вы знаете, ребята, он совсем не древний, ему не больше семидесяти, все зубы целые и глаза..., как бы сказать, - Маша задумалась, - ну, еще не потухли что-ли? Горят глаза, понимаете? Мы с Вадимом кивнули. А Маша продолжила повествование. -Он съел мое угощение, допил мой чай, а потом заговорил. Он сказал, что я добрая и поэтому он мне поможет. Он сказал, что знает, что мы ищем пропавших мужчин, предупредил, чтобы мы были осторожны, что в этой истории замешаны влиятельные люди. Потом он рассказал невероятную историю. Это началось лет 30 назад. Тогда пропал первый мужчина, высокий брюнет с зелеными глазами, ему было 30 лет. В те годы курортная история этого городка только начиналась, особых развлечений не было, и Вано, так звали молодого мужчину, ходил с туристами в горы, объяснял, как подняться на вершину, рассказывал местные легенды. И вот, в одну из таких экскурсий Вано пропал. Туристы - 3 девушки и 4 парня рассказывали, что Вано объявил привал, все присели передохнуть и не заметили, куда же подевался гид. Они прождали его несколько часов. Еле-еле они вышли к городу. Вано искали спасатели и добровольцы, но так и не нашли. Его мать не выдержала потери единственного сына и умерла через год после пропажи, а отец тронулся умом. Этот бедный старик и есть отец Вано. Кстати, его тоже зовут Вано. На этом история о пропавших мужчинах не заканчивается. Каждые шесть лет в этом городке примерно в одно и то же время пропадают молодые мужчины - зеленоглазые брюнеты. Вот уже в пятый раз в эти края приходит беда. Маша сказала деду Вано, что в этот раз почему-то пропали трое мужчин, на что дед Вано ответил. - Не надо смешивать пшеницу с овсом. - То есть, - вставила я, - эти трое пропали каждый по своей причине, но почему все из кинотеатра? Может, маньяк теперь выбирает? - Жулька, - взмолилась Маша, - прошу, не говори о маньяках. - Еще дед Вано сказал, что он искал сына самостоятельно, но местные власти чинили всяческие препятствия, и дело дошло до того, что кто-то, скорее всего, власти и есть, сожгли у деда пасеку. - Маша, что он разузнал конкретно, он сказал тебе? - спросил Вадим. - Он сказал, что покажет нам кое-что в горах, но через три дня, так как это место находится в частном владении начальника полиции. И идти туда сейчас небезопасно. А вот через три дня почти все служители закона поедут праздновать в соседний город, и дня три их точно не будет, вот тогда и пойдем. - Скорее бы прошли эти три дня,- посетовала Маша, - что угодно может произойти за это время. - Машенька, - пыталась успокоить ее я, - мы найдем Егора. Маша вымученно улыбнулась, а потом сказала: «Спасибо за ужин! Я пойду к себе. Мне еще надо детям позвонить». _ Это тебе спасибо, Машуня. Такую вкуснятину наготовила, - и Вадим подскочил к Марии и поцеловал ей руку. - Машенька, ты, правда, супер кулинар, - добавила я. Когда за Машей захлопнулась дверь, я решила убрать со стола посуду, а потом откланяться. Но все пошло по-другому. Вадим перехватил мою руку с тарелкой и, буквально вырвав ее, поставил обратно на стол. Затем он прижал меня к себе и зашептал в ухо. - Лапонька! Ты такая секси. Я весь горю. Я хочу тебя, как, наверное, никогда в жизни. И он начал целовать мое ухо, шею, потом, осмелев, опустился к груди. Моя майка полетела в сторону, следом лифчик. Я не могла пошевелиться, страсть обуяла меня, я подумала - неужели это мой бывший муж? Он никогда не был таким...страстным, таким...желанным, таким... манящим. Да, все-таки разлучница Вероника научила его, как надо любить женщину. При воспоминании о сопернице я резко оттолкнула Вадима, но он вновь прижал меня к себе и зашептал. - Прости, любимая, - повалил меня на кровать. Он целовал мои губы, как никогда не целовал, и я, придумав себе оправдание, что я свободная женщина, и что пусть это будет просто курортный роман, отдалась порыву страсти целиком, без остатка. Я впилась в его губы так сильно, что почувствовала на языке вкус крови, он застонал то ли от боли, то ли от наслаждения. Вот и шорты полетели куда-то под стол, вот я уже без трусиков. Боже, я вся была во власти Вадима. И он взял меня всю, без остатка. Я позволила ему это сделать, я позволила себе это сделать. Мы лежали совсем без сил, нам было лень даже укрыться. Вадим пальцем руки поглаживал мое бедро, а мне вдруг стало так стыдно, что вот просто взять бы и сделаться невидимкой. А следом за стыдом пришла злость на себя, на него, на Веронику, будь она неладна, потом мне стало себя жалко, я вспомнила холодные глаза Вадима, когда он молча подал мне документы. Ведь он предал меня тогда. Что мешает ему сделать это еще раз. Я заревела от злости и безысходности, от своей слабости. Вадим попытался обнять, спросить, в чем дело, утешить, но я резко соскочила с кровати и ушла, накинув на себя простыню, а он остался в своей комнате, он опять получил, что хотел. Он всегда получает, что хочет. Я всю ночь прорыдала, уже под утро я предалась беспокойному сну, я опять была в подземелье, и палач хотел меня казнить.