В первом номере «Аодзора» и появляется рассказ «Лимон», который станет визитной карточкой писателя. Чтобы написать «Лимон» в том виде, в котором он стал известен читателям, Кадзии понадобился почти год. Рассказ написан на основе воспоминаний о жизни Кадзии в период учёбы в школе в Киото. Один из центральных мотивов — противоречие между его реальной бесшабашной жизнью и осознанием этой жизни. Первый вариант рассказа, эпизод из которого впоследствии будет переписан как самостоятельный рассказ, впервые вышел в собрании сочинений Кадзии Мотодзиро (август 1932 года) и был назван редактором сборника «Рассказ о Сэдзане». Имя главного героя, Сэдзан Киваме, вероятно, является намёком на Поля Сезанна. Рассказ состоит из двух частей. В первой автор пишет о жизни Сэдзана, во второй сам Сэдзан анализирует происходящее с ним, при этом возникает динамичная картина душевного состояния героя.
Переработанный рассказ является монологом героя. Декадентское ощущение красоты рождает фразу о лимоне, являющемся воплощением всего доброго и прекрасного на этом свете. Об истории создания «Лимона» пишет Накатани Такао:
«Прежде, чем он полностью завершил этот рассказ, прошло довольно много времени. В 1922 году он написал «Лимон» в стихах под заголовком "Тайное счастье", а в следующем, 1923 году фрагмент «Лимона», но уже в прозе. Затем появился "Рассказ о Сэдзане", который по своему настроению отличается от всего прежде написанного им. "Рассказ о Сэдзане" — рукопись страниц в семьдесят, которую Кадзии собирался опубликовать в «Аодзора». Он заранее предупредил меня о том, что собирается опубликовать довольно большую вещь. Вероятно, он не был удовлетворён своей работой, поэтому оставил лишь десять страниц, озаглавив их «Лимон». Я думаю, что как писатель, он был очень строг к себе.
Как-то раз Кадзии принёс мне лимон, какой-то грязный, неаппетитный. Я был слегка раздосадован таким жестом Кадзии. Не такой это был фрукт, чтобы дарить его другу. Когда я читал рассказ, то вспомнил об этом случае и испытал шок.
Главный герой устанавливает сверкающую золотом бомбу на полке в магазине Марудзэн. Не я ли был той самой полкой, подумал я».
«Лимон» положил начало литературной карьере Кадзии. В январе 1925 года он написал рассказ «В городе у замка» по воспоминаниям о времени, проведенном у сестры в Миэ. А вслед за ним в том же году — еще несколько рассказов: «Слякоть», «На дороге», «Цветы каштана» и «Минувшее».
В письме к другу он пишет об одном дне, ставшем материалом для рассказа «Слякоть». «Последние две недели я сидел за работой, однако дело шло из рук вон плохо, я уже и сам перестал толком понимать, что пишу. Может, переутомился. Совсем ничего не соображаю, дошло до того, что элементарный арифметический подсчёт мне уже не под силу. На днях спросил альбом Кисида Рюсэй[8] в одном книжном магазине, мне сразу же его принесли. Поблагодарил от всего сердца, но покупать не стал. По-моему, за последнее время не купил ещё ни одной книги на Канда.[9] До смешного стал бедным.
Тут недавно шёл такой снег, а мне в этот день пришёл денежный перевод, поэтому я решил купить кое-что необходимое, болтался по Хонго. Вышел на Гиндзу, просто противно стало от своей скупости. Захожу в один магазин, чтобы купить старую книгу, двадцать сэн, дорого, иду в другой. В результате в одном местечке купил Флобера за пятьдесят сэн.
Дошёл до Отяномидзу, купил проездной билет. Доехал до Юракутё. Всё считал, сколько сэкономлю ежедневно, купив этот билет, запутался, цифры перед глазами мельтешат».
Болезнь Кадзии прогрессирует.
«У него была солнечная комната в восемь татами на втором этаже с окнами на юго-восток. Если бы я был Кадзии Мотодзиро, то в такой комнате, наполненной светом, начал бы новую жизнь. Но он всё продолжал твердить «противно», "бессонница".
С наступлением вечера он пододвигал стол к окну, гасил свет в комнате и при лунном свете наблюдал за тенями, которые падали от кофейника и чашек на столе. Но и при этом чувство отвращения ко всему не проходило.
Туберкулез прогрессировал.
Дорога до университета на Хонго отнимала больше часа.
Время от времени он ездил в Адзабу, где жили его друзья, на трамвае это занимало почти тридцать минут. Я думаю, с его болезнью это было довольно утомительно. Редакция «Аодзора» размещалась в комнате Тономура Сигэру. Чтобы помочь с редактированием, ему приходилось ехать в Адзабу. Ему это было тяжело.
Он почти перестал выходить, за что его прозвали "господин недвижимость".
С хозяйкой дома он изредка перекидывался парой фраз. "Доброе утро", «Спасибо», да и всё, пожалуй. А затем уходил в свою комнату.
В то время он стал очень неряшлив и спал почти до полудня». (Отрывок из книги Кояма Хидэо «Портрет Кадзии Мотодзиро»).
В 1926 году Кадзии пишет рассказ «После снега», который тут же выходит в журнале «Аодзора», а затем «Вариации на тему "Двойного самоубийства" Кавабата Ясунари». Кавабата,[10] всего на два года старше Мотодзиро, в то время считался ведущим писателем молодого поколения и, несомненно, оказал немалое влияние на Кадзии. В предисловии к своему сочинению Кадзии пишет: «Я почувствовал, что смогу в какой-то мере испытывать на своём опыте, на уровне чувств, это мистическое произведение господина Кавабата. И мне представилась такая возможность».
В том же году выходят еще два рассказа Кадзии: «Картина его души» и «Вознесение К.», последний написан не без влияния популярного в то время детективно-мистического жанра, известного японцам по произведениям Эдгара По. После этого Кадзии получает приглашение опубликовать рассказ в тридцать страниц от крупного литературного журнала «Синтё» («Новые течения»). Кадзии направляется в Осака, собирается писать рассказ о молодом машинисте электрички, который наблюдает за окнами домов, стоящих вдоль железной дороги. Однако работа не продвигается, он просит отложить день сдачи рукописи, но написать рассказ ему так и не удаётся. В своем дневнике он пишет:
«Четырнадцатого был жаркий день. На улицах Токио дул ветер. Куда как приятнее, чем в электричке. От Симбаси направился на Гиндзу. Выпил холодного кофе, съел мороженое. Дошёл до четвертого квартала, а затем вернулся домой. Вымылся. Неприятное ощущение, возникшее в электричке, прошло.
Пошёл в издательство Синтёся. Дойдя до издательства, подумал: "Ну, вот и место сражения".
Спросил в справочном. Скромная приёмная на первом этаже. Лучи осеннего солнца падают на обшарпанный стол. Наконец пришёл редактор. Как я понял из разговора, уже сданы одиннадцать рукописей. То, что я до сих пор не сдал рукопись, не так страшно, — сказал он, негодуя лишь на то, что я не дал знать заранее телеграммой. Конечно, я мог бы отправить телеграмму, — сказал я. Однако мысли мои в беспорядке от этого тяготящего меня бремени, поэтому я сюда и пришёл сам, чтобы всё объяснить. В голове всё так запуталось.
Если подумать здраво, говорил я невразумительно. Но он, видимо, понял. Лишь упомянул, что кроме меня ещё один человек долго тянул со сдачей рукописи, но в последний момент всё-таки прислал. Так что остался один я.
Мне стало так неловко, что своим существованием я побеспокоил этого занятого человека. Но ведь эта ответственность так тяготила меня. Сейчас даже не осталось и следа от утерянной возможности напечататься. Не думал и о гонораре. Легко. Новые публикации. На душе, на сердце стало светло-светло…»