Во-первых, необходимо вести себя спокойно. Это может оказаться непривычным, мы привыкли эпатировать окружающих. Но в психушке эпатировать некого. Психов – бесполезно, они и сами кого угодно шокируют, санитаров – чревато аминазином. Так что вспомните «Дисциплинарный Санаторий» и постарайтесь забыть, что вы возбуждаемы. Нам с Будулаем повезло, мы держались вместе, к тому же я прихватил кучу литературы, и мы всё время тихо читали Достоевского, Паланика, Хаким-бея, Хлебникова и т. д.
Во-вторых, в беседах с психиатром обязательно будет поднят вопрос про идеологию Партии, нужно доказать рациональность наших идей, так что стоит сразу забыть про метафизическую революцию, сверхчеловечество, поклонение смерти и прочий дугинизм. Лучше пересказать статьи Абеля.
В-третьих, люди у нас собрались яркие и оригинальные, и многое из того, что для нас норма, для обывателей в халатах является симптомом. При изучении учебника я часто находил то, что есть и во мне, и в моих товарищах. Это не признак болезни, но это могут объявить признаком. Поэтому сразу решите, что говорить врачам, а про что стоит промолчать. Учтите, психологические тесты как раз должны выявить вашу ложь, поэтому строить из себя полного обывателя не стоит.
В-четвёртых, как ни банально звучит, но сейчас не эпоха застоя. Система не монолитна. Так что, если вас отправляют на экспертизу, это не означает, что всё уже решено. Нельзя заранее сдаваться. Нас отправили на стационар потому, что на амбулаторной экспертизе врачи просто испугались объективно отвечать на вопросы прокуратуры. А в стационаре наш эксперт оказалась нормальным, вполне независимым профессионалом. Даже если вам не так повезёт, сдаваться не стоит. В крайнем случае впоследствии можно добиться назначения ещё одной независимой экспертизы.
Косить или не косить
Вот в чём вопрос. Те же учебники по судебной психиатрии можно успешно использовать для симуляции. И в дурке объективно легче, чем в тюрьме, – дадут колёс, уколют чем-нибудь, и дрыхнешь сутками. Но мы-то вроде не уголовники, мы – революционеры.
Трудно себе представить лучший подарок Системе, чем повод объявить наши идеи эндогенными нарушениями головного мозга. Посмотрите, в какую дурацкую ситуацию время от времени попадают радикальные комсомольцы: ребята вполне героические, но зачастую кого-то из них признают шизиками и направляют на принудительное лечение. Я лично не собирался косить, даже когда мне пятнадцать лет светило, к большому удивлению окружающих зэков. Лучше потерять часть жизни, чем честь.
К тому же в тюремных психушках тяжелее, чем в обычных. Вспомните «Пролетая над гнездом кукушки»: из тюрьмы можно выйти, когда срок закончился, а в дурке придётся лежать, пока врачи не передумают. Скажу уверенно: в тюремные психушки лучше не попадать.
Угар, угар
Думаю, не стоит забивать печатную площадь историями про встреченных психов, скажу только, что мы с Будулаем насмотрелись на всякое – от дедушки с фиксационной амнезией до замечательного шизофреника, наследного принца Советского Союза, племянника Раймонда Паулса и Вайры Вики Фрейберге и спасителя Риги от атомной войны. Угара хватало. И многие стереотипы оказались разрушены. Скажем, лучшим санитаром, самым умным и человечным оказался цыган, а лучшим однопалатником – латышский националист, лежавший, как и мы, на экспертизе. Он дезертировал из армии из-за принципиального конфликта с начальством. И наши оценки правительства, НАТО и Евросоюза полностью совпадали.
Если честно, мне этот месяц пошёл на пользу, я получил новый опыт и стал лучше понимать себя. Хотя, наверное, я бы и без этого опыта спокойно обошёлся.
Огромное спасибо всем товарищам, кто нас поддерживал. Особенно Насте, Оле Морозовой и Алине Лебедевой.
Тюрьмы и дурки сровняем с землёй.
Несуществующее животное
Стикс
В два часа ночи мы подъехали к центральному участку. Полицейская машина застыла на пороге. Ворота долго не открывались. Хотелось спать.
Стены КПЗ желтели полузатопленным куском янтаря, лежащим на берегу мёртвой реки. Или реки мёртвых… Границы. Границы между двумя состояниями одной системы. Наконец-то открыли. Я выпрыгнул на блестящий асфальт. Окинул взглядом пустую улицу, канал, торговый центр Stocman, кольцо 6-го трамвая. И пошёл внутрь, не удержавшись от глупой бравады сказать: «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Охранявшие полицейские никак не отреагировали, видимо, привыкли к дешёвым понтам. Двери закрылись. Насекомое нырнуло в каплю смолы.
На первый взгляд за два года ничего не изменилось. Те же грязные коридоры, те же сонные дежурные. Удивил обыск. Раньше раздевали догола и заставляли приседать, чтобы никто не пронёс в заднице запрещённые препараты, сокращающие время… На этот же раз ограничились поверхностным осмотром одежды. Одевшись, привычно пошёл в сторону подвала, но дежурный вдруг остановил со словами: «Подожди, сперва возьми матрас и одеяло». Я резко остановился. Моя челюсть стремительно устремилась к обшарпанному полу. Ошеломление усилилось, когда я увидел вполне новые туристические матрасы и почти домашние одеяла в чёрно-белую клетку. Всё-таки не зря заключённые дружно голосовали за вступление в ЕС, при независимости я спал в переполненной камере, на деревянном возвышении, накрывшись собственным пальто.
Нырнули в подвал. 101-я камера, несколько шагов по грязному полу, затем на половине камеры резкое возвышение. Тот же пол, но на нём спят три человека. Отлично, камера рассчитана на четверых. Кинул матрас рядом с ними и погрузился в нервный сон. Знакомство отложим на завтра, впереди целые выходные. Пять часов назад мне подписали постановление о трёхдневном аресте. Есть время обдумать, подготовиться и вспомнить…
В кабинете, куда меня привели, уже сидели два отдалённо похожих на меня молодых человека. На мой вопрос: «Кого опознают, меня или вас?» – они ответили невнятным бормотанием по-латышски. Значит, меня. Кроме них в кабинете я увидел симпатичную, но очень серьёзную девушку-следователя, представившуюся Оксаной. Единственными знакомыми лицами были арестовывавшие меня опера. Весьма весёлые и непосредственные ребята, по-ковбойски ворвавшиеся в квартиру моих друзей. Размахивая оружием во все стороны.