- У леса, на опушке, жила Зима в избушке, - негромко напела Веда сама себе, вспоминая, как в детстве, часто гуляя под снегопадом, вот так вот любила задирать лицо и ловить языком снежинки. Любила играть с детворой в снежки, «закапывать» друг дружку в сугроб, стоить там домики и тайные убежища, прорывая в снеге норы, кататься с горки и просто весело петь с подружками, шокируя прохожих.
- Что? - услышала она тихое от Сани.
Не открывая глаза, не поворачиваясь, она уже чуть громче запела.
- «Она грибы солила в берёзовой кадушке.
Она сучила пряжу, она ткала холсты,
Ковала ледяные да над речками мосты».
Улыбаясь и приоткрыв один глаз, скосив его на Санни, Веда продолжила:
- «Потолок ледяной, дверь ски-пуу-ча-я.
За шершавой стеной тьма ко-люю-ча-я.
Как шагнёшь за порог, всю-ду и-ней,
А из окон парок си-ний, си-ний».[11]
Теперь все восторженно-зачаровано смотрели на неё. Она в очередной раз обвела взглядом присутствующих и остановилась на мальчике. У него и спросила.
- Что?
- Веда… ты… ты…
- Я Веда. Да. И что?
- А спой ещё? - неожиданно попросил Санни.
- О чём? - не стала капризничать она, тем более самой хотелось чего-нибудь эдакого.
- О чём хочешь, - не ограничили её.
Она смотрела на Санни, улыбаясь ему. «Какой же он лапочка. Как жаль, что… эх, ладно. Спеть, так споём».
Веде захотелось спеть что-то весёлое, лёгкое и обнадёживающее. Но слова сами сорвались с губ.
- «Наша встреча с тобой — неизбежность.
Не могу не стоять, не идти.
Мои чувства способны на нежность.
Дай мне шанс не погибнуть в пути.
Я устала от тех междометий,
Где слова о любви для утех.
Твоя жизнь от победы к легенде.
Дай пройти мне последний рубеж». [12]
В порыве Веда прижала к себе Санни и прикрыла глаза.
- «Ты поверь, что теперь солнце только снится.
Невозможно любить без потерь.
Ты не слушай ничьи небылицы.
Для тебя я всегда открою дверь».
Потом была ещё одна песня, и ещё одна, и ещё. Она пела и пела. Её никто не останавливал. А Веда чувствовала, что песня для неё — как дыхание. Она просто не сможет сейчас по-другому. Что-то внутри сломается, надорвётся. И сейчас песня — это жизнь.
А потом она услышала общий вздох и открыла глаза.
Они находились на зелёной полянке, с которой она сбегала вместе с дядькой Микайло.
- Ведушка, - прозвучало где-то очень близко.
Она повернула голову на голос, но никого не могла рассмотреть. Пока Санни вставал с её колен, пока Веда сама поднималась с кресла, весь гунгейн в полном составе окружил их с Санни, не давая никому подойти близко.
- Что происходит? - спросила Веда, надеясь растолкать молодцев, но они стояли все, как монолитная стена, не давая ей выбраться.
- Ведушка, - опять услышала она знакомый, немного обеспокоенный голос.
- Да, дядь Миш. Что случилось?
- Ведушка, ты там в порядке? - теперь её спрашивал другой не менее знакомый и любимый женский голос.
- Да, баб Дусь. Всё хорошо. Я сейчас выберусь из этих зарослей молодняка тока. А ну, архаровцы, подвиньтесь! - стараясь сдвинуть с места хоть кого-нибудь, ответила Дусее Веда.
Но никто и не собирался выполнять её требования. Плюнув на это неблагодарное дело, Веда залезла на кресло и огляделась.
В нескольких метрах от их застывшей композиции «почти тридцать три богатыря и Веда, возвышающаяся над ними, как реющий флаг над просторами» стояла вся честная компания. Дусея с Карычем, Тильда, Марейна и леший.
- Всем здрасти. А что происходит? - чуть повысив голос, спросила она, раздумывая, что это они все тут собрались.
- Веда, доченька, подойди к нам, - как-то напряжённо позвала её баба Дуся.
- Зачем?
- Просто подойди и…