Иногда, по ночам, она позволяла себе помечтать. И в мыслях разрешала Эндрейну поцеловать её руку или закружить в танце. Но приходило утро, и новый день показывал ей в очередной раз, что её мечты тщетны. Пытаясь выкинуть никому не нужную влюблённость из головы, Таня с тройным усердием занялась учёбой. Экономика, география, философия, немного политики, искусство деловых переговоров, конные уроки, танцы, иностранные языки. Она даже осилила, непонятно зачем изучаемый в её роду, русский язык, считая, как и многие в семье, его не нужным, но необходимым, так как они строго соблюдали завет предка. Наследства никто не хотел лишиться. А влюблённость никуда не девалась. Наоборот, Таня с ужасом осознала, что она переросла в более стойкое чувство, а все эти занятия она использует, чтобы заглушить ту боль, что вызывает его безразличие.
И вот в один из дней, после изнуряющих тренировок, её позвал к себе дядя и «обрадовал» новостью, что теперь она невеста маркиза Фэрана. Далее он рассказал, что брак одобрен королём, и принялся пояснять о выгодах и о необходимости этого союза. Но Таниэлла его уже не слушала. После нескольких мгновений счастья, что она сможет видеть своего любимого чаще, пришло осознание, что он никогда не ответит ей взаимностью, и она обречена на одиночество холодных дней и ночей, ожидая его дома, пока «любящий» муженёк будет занят «делами». Она уже не льстила себе возможной радостью будущего супруга и не мечтала о счастливой семейной жизни. И оказалась права, когда Эндрейн спустя час зашёл без стука к ней в комнату и высказал всё, что думает по поводу этого брака. Потом, остыв, понял, что не она решает такие вопросы, молча повернулся и ушёл. А Таня каждый раз при встрече, вспоминала этот его монолог, успокаивая себя, что многие так живут. И у неё будет ещё счастье. Ведь никто не запретит ей любить детей и быть любимой ими.
И засевший глубоко страх, что ей, не смотря на старания Веды, так и не удастся изменить отношение Эндрейна к ней, не давал расслабиться и радоваться тому, чему её учили. Но раз за разом Веда преподносила ей уроки, подарки и просто добрые улыбки, которые вселяли в Таню надежду. Вот и сейчас, слушая эти слова, она начинала верить, что справится. Чего только стоит её выходка с маркизом. А уж о пощёчине и говорить страшно. Таня опустила взгляд, смущённо розовея. Но ей понравилось, что в этот раз Эндрейн не смотрел на неё, как на пустое место. Что в его взоре, в отличие от слов, которые он, не скупясь, лил на неё, был интерес. А ещё, она надеялась, что правильно рассмотрела, хотя и боялась в это верить, будущий муж смотрел на неё с маленькой толикой восхищения. И пусть это не нежность, не любовь и не уважение, но уже что-то.
«...Верь в себя! Можешь всё изменить.
В счастье, радости жить. И не ждать, а творить!
Ла-ла-ла...
- Да! Да, я живой! Я верю в любовь. Иду за мечтой.
Ла-ла-ла...
И мне всё по плечу. Могу и хочу! Удача со мной!».
- Ох, Ведушка, правильные слова. Ой, какие правильные, - дядя Миша, маленький немного смешной мужичок, расположившийся напротив певуньи, вместе со всеми пил чай и слушал Веду. - Впрочем, ты всегда знала, что нужно сказать, - он повернулся и подмигнул Тане.
Она немного растерялась, но взяв себя в руки, смущённо улыбнулась и потупилась.
- А тебе нужно перестать бояться, - услышала она голос лешего, продолжающего давать наставления. - Своё счастье а то пропустишь.
В первый раз, когда они пришли в гости к дяде Мише, он устроил выговор Вере за её импульсивность, безголовость и ребячество. Веда, конечно, попыталась защитить подругу. Но досталось и ей за покрывательство и безнаказанность принцессы. И никакие её доводы, что доброе слово действеннее вдвойне, не приносили результат. Наоборот, не стесняясь своих гостей, леший обвинил Веду в бесхарактерности по одном вопросу. Благо, не стал уточнять, в каком. Хотя любопытство подняло голову и стало выдавать предположения, что бы это могло быть. Представить обвиняемую в бесхарактерности просто не получалось. Но хозяин лесной чащи быстро сменил гнев на милость и устроил настоящий пир. Он вообще отличался миролюбивостью и улыбчивостью. Были, конечно, предположения, что не последнюю роль сыграли гостинцы, которые принесли девушки. Но кто ж теперь это докажет? А во второй раз нравоучения достались Мире.