- Мой друг – занятой человек. Сергей Андреевич благородного происхождения. Его прадед когда-то переехал жить в Россию из Пруссии во времена царствования Великой Екатерины, которая приветствовала в своем окружении великие умы. Прадед Сергея был неплохим лекарем при дворе. Знания передал своему сыну, который тоже лечил людей, имел свою докторскую практику. И отец Сергея Андреевича слыл неплохим хирургом. В войне с Турцией после боев в госпитале оперировал солдат и офицеров. Но, во время одной из атак, сам был сражен шальной пулей. Остался жив, но долго болел, слабел на глазах, так как пуля застряла в области сердца. Вынуть ее не представлялось возможным. Так и прожил с ней еще лет пятнадцать. Вернулся в Петербург, успел порадоваться рождению младшего сына Сергея, а потом, года через три после рождения мальчика, скончался. Сергея воспитывала мать Анна Александровна, очень сильная женщина, немецкой закалки, которой было трудно поднимать двоих детей, учить и воспитывать в строгости. Гельвиги хоть по крови и немцы, но душа у них наша, русская. И никакой другой отчизны, кроме России, у них нет. С Сергеем я познакомился у общих знакомых, когда мы были еще юны: он учился в Университете на инженерное дело. После занятий ходили в клуб, развеяться и общаться друг с другом. Мы живо обсуждали, с болью в сердце, Цусимское сражение, в котором Россия, наверное, впервые, потерпела поражение от Японии. Потом была революция 1905 года, когда рабочие массы встряхнули монархию, казалось, трон под Николаем уже тогда начал шататься. Сколько людей было загублено, ужас. Конечно, менять управление государства надо, чтобы не было обидно до слез за славу русского оружия. Поражение в русско-японской войне вскрыло изъяны, указало на слабость правящей монархии. Столыпин пришел к власти, на него возлагали надежды. Петр Аркадьевич стал вводить реформы аграрные, так не дали довести до ума начатое преобразование России. Убили подлые люди, поговаривают, агенты царской охранки. Завистников было много. Кроваво началось правление Николая, кроваво начался век. Мы, думающие люди, понимаем, что так дальше жить нельзя. Россия обескровлена этой затянувшейся окопной войной. Больше теряем солдат от болезней, чем от ран. Надо что-то делать. Но . . . все это не для женских головок. Вы призваны в этот мир, чтобы украшать наш мужской суровый быт, радовать, быть хорошими женами и матерями.
Любовь Васильевна глубоко вздохнула.
- Прости, Костя, в этом я не оправдала твоих чаяний и надежд.
- Любонька, ну, что ты! Будут у нас детки. На все воля божья. Я загадал: выдадим Агафью замуж, и понесешь ты! Родишь мне первенца. Я люблю тебя, моя душа. О чем тебе печалиться? Ты молода, здорова. Еще услышишь в доме детский смех.
- Ах, Костя . . . – Любовь Васильевна обняла руками шею супруга, прижалась к нему грудью, которая вздрагивала от сдерживаемых рыданий.
Константин Петрович гладил ее по хрупким плечам, укачивал свое сокровище, шептал нежности на ухо.
Люба стала приходить в себя, успокоилась. Отстранилась от него с вопросом:
- А дальше?
- Я отступил от темы, милая Люба. Начал страсти тебе рассказывать, хотя мы сейчас решаем судьбу Агафьи. Так вот, Сергей Андреевич из благородного семейства. Работает инженером на Путиловском заводе. Начальство его уважает за грамотность в технических вопросах. Он неплохой управленец, умеет договариваться с рабочими, которые ценят его человеческие качества. Ни разу никому не отказал в просьбах. Но . . . строг и справедлив. С душой относится к любимому делу. Живет с матерью. Старший брат Всеволод Андреевич женат. Сергей уже немолод – ему двадцать восемь лет. Крепко стоит на ногах. Чем не прекрасная партия нашей Агафье? Времена грядут тяжелые, я хочу, чтобы Агаша не пострадала, была за мужем как за каменной стеной. Это нам, в случае чего, придется дрожать за капиталы, хоть и небольшие. Поэтому я настаиваю на том, что не надо затягивать с обручением и венчанием. Я подготовлю почву. Поговорю с Сергеем Андреевичем. Вижу, что девица пришлась ему по сердцу. Соединим их руки, благословим и отправим в совместный путь. Что ты думаешь об этом, Любонька?
- Я сделаю всё, что в моих силах, Костя. Если ты ручаешься за Сергея Андреевича, так тому и быть. Завтра отправим нашу Агафью на свидание одну. Пусть они потолкуют там о своем. Глядишь, еще крепче прикипят сердцем друг к другу. И если ты, Костя, говоришь, что надо скорее их обвенчать, так я препятствовать не буду. Не буду также настаивать на соблюдении условий, принятых в жениховстве: полгода быть помолвленными, а потом – свадьба. Я прислушаюсь к твоим словам, милый мой супруг. Ты мудр не по годам. Разве я смею тебя ослушаться? Так и сделаем.