— Потому… — он с размаху и без предупреждения нанес первый удар. Мальчишка охнул и просел, едва успев подставить руки, чтобы не рухнуть на пол. Дрейзер молча подхватил его под живот и без особых усилий перетащил в сторону — туда, где в свободной части комнаты находилась удобная, двухступенчатая дубовая скамья, обтянутая кожей. Поставил на четвереньки и, выждав секунду, пока Ларион восстановит равновесие, нанес новый удар и опять услышал короткий негромкий стон. — …что здесь… — третий удар, — …мои… — еще удар, — …правила.
Дрейзер замер, наблюдая, как поджимаются округлые ягодицы в ожидании удара. Джонатан бил сильно, не сдерживаясь, зная, что особого вреда это орудие не нанесет. Он всегда предпочитал брать для наказания такие девайсы, которые даже в самом крайнем случае не приведут к серьезному ущербу для здоровья. Не потому, что жалел партнера, — потому, что хорошо знал себя.
Он замолчал. Сексуального возбуждения не было, хотя сгорбленная фигура мальчишки и продолжала вызывать восхищение. Иррациональное. Бессмысленное. С этой стороны он был еще красивее, чем с лица. Когда стонал. Когда стискивал от боли кулаки. Когда сжимался в ожидании удара.
Дрейзер бил. Наносил один удар за другим. С каждым новым шлепком боль становилась острей. Мелькнула мысль отбросить стек, но прикасаться к этому телу он не хотел. Не хотел, потому что хотел слишком сильно. Потому что это желание было не тем, ради чего он сюда пришел.
Мгновение Джонатан боролся с собой, а потом отбросил стек. Положил ладони на раскрасневшиеся полушария и развел их в стороны. Он тяжело дышал. Малюсенькая алая дырочка лоснилась от масла и пульсировала в такт биению его сердца.
Дрейзер провел по ней большим пальцем — и дырочка запульсировала еще сильней.
ГЛАВА 2
Банка открылась с сухим шипением. Ларион захлопнул дверь холодильника. Запрокинул голову и поднес напиток к губам. Прохладная горьковатая жидкость пролилась на язык, остужая разгоряченное тело — дороги от места встречи с Дрейзером было полтора часа, но за это время Ларион ни капли не пришел в себя. Его одновременно знобило и опаляло огнем. Руки тряслись, так что он сам себе не доверял и едва смог набрать код на замке. Консьержка косилась на него, как на наркомана, но Ларион ответил на ее подозрительный взгляд молчаливым самоуверенным торжеством: он оставался здесь жить еще на полгода. В карманах куртки хрустели новенькие купюры, так что будь Ларион чуточку предусмотрительней, задумался бы о том, что ему лучше не проводить лишнего времени за пределами квартиры. Однако Ларион предусмотрителен не был, и прежде чем переступить порог, достал пачку сигарет и раскурил, стряхивая пепел в консервную банку, стоящую на лестничном окне. Ему почти хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел и увидел его сейчас. Ларион сам не знал почему. Ему было слишком непонятно и в каком-то смысле даже хорошо.
Выбросив сигарету, он прошел в квартиру и первым делом направился к холодильнику — хотелось пить и есть, и Ларион решил начать с питья. Сосиски он тоже достал, но сунуть в печку не успел — раздался телефонный звонок. Отвечать Ларион не хотел, но голова соображала туго, и рука сама потянулась к аппарату.
— Ну? Как все прошло?
— Том… — Ларион замолк.
Присутствие Тома превращало события прошедшего дня из сказки в реальность, и опьянение стало потихоньку слабеть, когда до Лариона внезапно дошло: все это действительно случилось с ним, а не с героем какого-то кино. Это он, Ларион Костен, сегодня стоял на коленях перед незнакомым мужчиной. Это у него дергался член от прикосновений чужих рук. Это его выпороли как… Ларион не придумал, кого могли подобным образом пороть, но щеки его на всякий случай запылали от унижения.
— Он заплатил?
Ларион молчал. Засунул руку в карман куртки и выгреб оттуда горсть купюр. Следом — золотую кредитку Континентального банка. Деньги от мистера Дрейзера шли хитрым путем через несколько стран. Доусон описал ему схему только в общих чертах. Суть сводилась к тому, что их встречи не должны были оставить следов.
И в то же время мистер Дрейзер — или его финансовый отдел — не торгуясь предложил сумму, на тридцать процентов превышавшую то, что Ларион просил. На выходе из дома ему вызвали такси, и все, кроме самого Дрейзера и его секретаря, вели себя предельно вежливо. Пожалуй, даже вежливо до тошноты. Ларион к таким фальшивым расшаркиваниям не привык.
Дрейзер тоже не оказался извергом.
Ларион перебросил сосиски из лотка на сковороду и, сунув в печь, ввел нужную программу. Шагнул к угловому диванчику, стоявшему у окна, примостился на край и тут же подпрыгнул, едва не расплескав пиво.