— Йопт… — следующие несколько слов имели весьма нелитературный оттенок, а в трубке раздался звонкий смех.
— У него тяжелая рука, — заметил Том.
Лариону очень захотелось выкинуть трубку в окно.
— Ты мне звонишь как сутенер, проверить, вернули ли меня домой? Как видишь — да.
— Я, вообще-то, тебе помог, — заметил Том. — Мог бы и кому-нибудь еще предложить.
Лариону захотелось напомнить, что Доусон просил обо всех их непростых и не очень деловых взаимоотношениях не болтать, но он не знал, как это сделать, чтобы Тома не понесло еще сильнее.
— Короче, он сказал, что деньги перечислит завтра, — соврал Ларион, потому что очень живо представил, как поступит Том, если узнает, что у друга в кармане завелась пара универсов*. — Все хорошо. Он меня не убил. Том, я пошел спать.
Не дожидаясь ответа, Ларион нажал отбой и еще какое-то время смотрел в одну точку.
До того, как позвонил Том, он толком не задумывался о том, что в этот день сотворил. Ему нужны были деньги. Нужны позарез. Том предложил вариант, как их можно достать. Ларион поучаствовал в достаточном количестве драк, чтобы его не пугала пара синяков — даже если они окажутся на заду. Даже если их поставит взрослый незнакомый мужик.
Конечно, мандраж был. Больше всего Ларион боялся секса и не хотел пробовать его именно так. Он действительно допускал для себя возможность секса с мужчиной — но в то же время всегда боялся собственных фантазий и, уж конечно, не пробовал их воплощать. Однако именно этот страх Дрейзер и хотел купить.
Печка щелкнула, и, достав из нее сосиски, Ларион принялся неторопливо есть. Сосиски вкусом походили на клей, и Ларион пообещал себе, что наутро первым делом купит человеческой еды.
На секунду в голове промелькнул страх — деньги, кучкой валявшиеся на столе, все еще не казались ему настоящими. Он даже покосился на дверь, невольно представив, что сейчас ворвутся люди Дрейзера и все отберут.
"Он даже не трахнул меня, — со смесью удивления и даже какого-то разочарования подумал Ларион. — Не то чтобы я этого хотел…" — тут же поправился он. Однако разум уже подбросил воспоминания о мощной фигуре мужчины. О прикосновениях его члена к щеке… Это было противно, да. Но он почувствовал и что-то еще. Дрейзер вызывал восхищение, которое Ларион с трудом мог бы себе объяснить. Маска и темнота не позволили разглядеть его лица, но Лариону хватило глаз. Голоса. Сильных уверенных рук, от касаний которых по телу пробегала дрожь.
Вопрос "Зачем ему кого-то нанимать?" не стоял. Ларион отлично понимал, что не каждый согласится ползать на коленях и подставлять под удары зад. И вряд ли Дрейзер захочет ходить по барам, предлагая это разным пацанам.
"К тому же он женат…" — напомнил себе Ларион и обнаружил, что уже какое-то время держит вилку у самого рта, а тарелка давно пуста.
Ларион сморгнул, сунул тарелку в раковину и, на ходу стягивая одежду, поплелся в душ.
Прикосновения горячей воды к распаленной коже отдались жжением, но, стоило Лариону инстинктивно прикоснуться к пострадавшим местам, как он вспоминал, что совсем недавно его касались другие руки. Маленькое девственное колечко обиженно заныло.
Ларион вздохнул и приник лбом к стене, позволяя струям горячей воды обнимать свое тело.
На смену возбуждению пришла усталость, и в одно мгновение он понял, что давно уже дремлет и вот-вот сползет на пол.
Ларион поспешно выключил воду, промокнул кожу полотенцем и вышел. В его квартире была всего одна комната, служившая в основном спальней. Он снимал ее с тех пор, как перебрался в этот город на морском побережье. Холодный город, где люди знали друг друга только в лицо.
Там, где Ларион родился, жизнь была проще и понятней, но, когда отца не стало, налоговые службы конфисковали дом, и Ларион больше не хотел светиться у старых знакомых на глазах. Он решил уехать туда, где его не узнает никто — благо, ему было нечего терять.
Уехать он уехал, но ничего так и не нашел. Вот уже второй год играл с компанией друзей по клубам на разогреве и с трудом наскребал денег, чтобы заплатить за жилье. По привычке он выбрал хороший дом и очень не хотел перебираться в какую-то ночлежку наподобие той, где ютился Том. Отец Лариона не был миллионером, но небольшое состояние имел. По крайней мере, так Лариону казалось до тех пор, пока тот был жив.
Теперь все перевернулось с ног на голову, и по утрам Ларион просыпался с единственным чувством — что весь этот мир, раскинувшийся за окнами, абсолютно ему чужой.