Ксана (сердито). Да, да, знаю, вы принадлежите России и свободе! Слышала!
Иван Александрович (не без досады). Я совершенно не знаю, что со мной будет через месяц...
Ксана. Пусть со мной будет то же самое: все равно что. (Смотрит на него.) Я была бы вам верной, любящей, послушной женой.
Иван Александрович (колеблется). Да я не могу на вас жениться... Я женат.
Ксана (смотрит на него с ужасом). Вы? Женаты?.. Где же ваша жена?
Иван Александрович. Одна в Петербурге, другая в Москве. Я был женат два раза.
Входит Антонов в купальной простыне.
Антонов. Бритву забыл взять в чемодане. (Смотрит внимательно, с неудовольствием на дочь и Ивана Александровича.) Здравствуйте... Ксения, что же ты так гуляешь, в пеньюаре? Ты поди оденься.
Иван Александрович. Собственно, вы тоже как будто не во фраке, Павел Михайлович.
Антонов (сухо). Я дело другое. Поди, милая.
Ксана. Да, папа, правда. (Поспешно уходит.)
Антонов (вполне искренне). Меня умоляют поставить здесь спектакль. Говорят, мое имя обеспечивает полный сбор.
Иван Александрович. Ну, что ж...
Антонов. Легко им просить... «поставь спектакль», «поставь спектакль»! Ведь расходы будут: статистам плати, афиши закажи, стулья достань. Где на все это взять деньги? (Трагически.) Что ж, Ксану послать продаваться, что ли!
Иван Александрович (с раздражением). Зачем из всего делать мелодраму? Что вы Мармеладова играете! На расходы я могу дать деньги. (Вынимает бумажник.) У меня есть двести пятьдесят рублей. Мне достаточно пятидесяти. Вот вам двести.
Антонов (нерешительно). Родной мой, спасибо. Беру, потому что это наше общее дело. Из сбора вам верну. Но достаточно ста. Сто возьму, двести — это много. (Берет деньги.) Ну а если не будет сбора?
Иван Александрович. Тогда я опишу и продам с молотка ваши штаны!
Антонов. Родной мой, что же вы сердитесь? (Нерешительно.) Если вам жалко, возьмите эти сто рублей назад.
Иван Александрович. Отстаньте, Павел Михайлович... Нам все равно и со сбором и без сбора до Киева не доехать.
Входит Марина. Окидывает их боязливо-игривым взглядом и со смешком подходит к столу за подносом.
Это еще что за красотка?
Антонов (полушепотом). Придурковатая эротоманка, служит у Василия Ивановича...
Иван Александрович. Милая, погодите, у вас тут, я вижу, водка.
Антонов (берет чемоданчик). А вы не голодны? Мы, кажется, ничего от закуски не оставили.
Иван Александрович. Нет, я есть не хочу. Съел в корчме яичницу из шести яиц. А вот водка... (Выпивает залпом рюмку, за ней другую.) Теперь уносите.
Марина берет поднос и игриво проходит мимо Антонова. Тот испуганно прикрывает чемоданчиком шею. Марина выходит.
Антонов. Ну я войду. Еще раз спасибо, Иван Александрович.
Иван Александрович (доканчивает). «От старого русского актера»... Не стоит благодарности.
Антонов с недоумением пожимает плечами и уходит с чемоданчиком в руках. Иван Александрович раздраженно ходит по комнате. На столе ему попадается линейка. Он злобно бьет ею по столу. Стук в дверь.
Войдите.
Спекулянт. Виноват...
Иван Александрович. Что вам угодно?
Спекулянт (чрезвычайно вежливо, почти подобострастно). Я желал бы видеть господина Антонова, артиста.
Иван Александрович. Господин Антонов, артист, купается.
Спекулянт. Если не ошибаюсь, вы его помощник? Я имел честь и удовольствие видеть вас в корчме. Имею к вам нижайшую просьбу. Но она в высшей степени конфиденциальна.
Иван Александрович. Можете в таком случае и не говорить. Мне ваша просьба не нужна,
Спекулянт. Ваше лицо внушает мне доверие. {Понижает голос.) Мы с вами товарищи по несчастью: я тоже бежал от большевиков и тоже без украинской визы. Приехал всего три часа тому назад. (Хватается за голову.) Что это было! Господи, что это было! Кошмар!