В сотне метров за спиной у Жанны остался перекресток, на котором она рассталась с Вадимом. Девушка с тяжелым сердцем раздумывала о последней попытке Кукушкина подкатить к ней со своими ухаживаниями.
«Нет, все-таки правильно, что я его отшила. Обиделся, ну и черт с ним. Переживет»
Вадим клеился к Жанне уже не в первый раз. И, скорее всего, не в последний. От его слащавых обхаживаний девушку коробило. Не нравился ей Кукушкин и все тут. Хоть он и холостой. От холостого Кукушкина мысли Жанны неизбежно перешли к женатому Борецкому. Сильному, надежному и… симпатичному.
«К чертям собачьим всех! И холостых и женатых. Скорее бы вернуться в Вознесенск, заявление напишу и все побоку»
В то же время при воспоминании о Борецком вдоль позвоночника разлилась теплая волна.
«Но он же женат…»
От последней мысли Жанна едва не застонала. И одновременно почувствовала острый укол ревности. Это было неожиданно и немного пугающе.
Жанна полной грудью вдохнула прохладный, напоенный свежестью и раздольем, совсем не городской воздух. После энергичного выдоха – еще и еще раз. Сумбура в мыслях убавилось. Губы девушки тронула улыбка – ей почудилось, будто воздух наполнен ароматом хвои. Жанна с детства любила этот запах, обожала сосны. Особенно растущие на открытых местах – разлапистые, вольно раскинувшие сучковатые ветви широко в стороны. Растущие в чаще, вынужденные вечно тянуться вверх, нравились ей меньше, но даже с ними не могли сравниться никакие другие деревья.
В надежде рассмотреть в зарослях знакомые золотисто-коричневые стволы, девушка повернула голову в сторону парка. Вместо сосен взгляд ее уперся в пару корявых, древних тополей без листвы, так похожих на леденящие душу деревья возле той злополучной церкви.
Жанну пробрал озноб. Она нервно оглянулась и прибавила шагу. Стук каблучков по тротуару не по-весеннему пустынной, быстро тонущей в сумерках улицы звучал противоестественно одиноко. И тем выразительней была окутавшая город мертвая тишина. Девушка с трудом удержалась от желания перейти на бег.
Скоро мрачный парк остался позади. Отпустили, стали казаться нелепыми недавние страхи. Жанна дошла до пересечения проспекта с узенькой улочкой.
Когда Жанна с Кукушкиным еще только отошли от «приежки», им навстречу попался слегка поддатый местный мужичок. Вадим подобно выспросил у него, как добраться до улицы Мира. Со слов мужичка выходило, что бабушкина улица проходит сразу за парком. Жанна покрутила головой, в поисках вывески с названием улицы. Таковая нашлась – на угловом двухэтажном доме висела потемневшая и частично облупившаяся табличка. На темно-синем фоне можно было разобрать: «ул Мира». Девушка еще раз окинула взглядом пустынный проспект и свернула в проулок.
В гостях у бабушки Маши последний раз она была лет пятнадцать назад, если не больше. В памяти девочки отложились двухэтажный деревянный дом, скрипучая лестница, полная ваза самых разных, но одинаково засохших конфет. Еще у бабки в единственной, но казавшейся тогда Жанне просто огромной, комнате было очень много растительности. Особенно девочке запомнилась березка в деревянном бочонке. Бочонок стоял в углу комнаты на полу, а кудрявое деревце было до потолка.
«Интересно, та березка еще жива?» – с ностальгией подумала девушка. – «Вряд ли»
Нужный девушке дом нашелся быстро. Двухэтажный бревенчатый барак на два подъезда, обшитый почерневшими от времени досками, он покорно стоял в ряду себе подобных реликтов ушедшей эпохи индустриализации. Во дворе, напротив подъездов – темнели ряды кособоких дощатых сараев с приткнутыми к ним под разными углами поленницами.
Жанна чуть помедлила, соображая в какой из двух подъездов войти. Память подсказала – вон тот, второй. Девушка подошла. Слегка волнуясь, потянула ручку двери. Жалобно всхлипнула пружина. В подъезде густой полумрак. Жанна вошла. Немного подождала, давая глазам привыкнуть, и шагнула дальше. Лестница на второй этаж была именно той – из воспоминаний десятилетней девочки… и ступени действительно скрипели.
«А ведь она мне прабабушка» - вспомнила Жанна. – «Бабушка она маме… Сколько же ей лет? Точно – она с тысяча девятьсот десятого! Так что же получается, ей скоро сто лет?»
На втором этаже светло – под самым потолком горит лампочка. Девушка подошла к двери, достала из кармана записку с адресом. Убедилась: улица Мира, двадцать два. Квартира восемь.
«Все так»
И надавила кнопку звонка.
Резкая трель прозвучала неожиданно громко. В квартире напротив залаял пес. Жанна выдержала паузу, позвонила снова. Потом еще раз – безрезультатно. Лай за соседской дверью стал злобным, с рыком. Наконец в квартире номер восемь раздались неторопливые шаркающие шаги. Строгий голос спросил:
- Кто там?
- Бабушка Маша?! Здравствуйте! Это я, Жанна. Жанна из Вознесенска! Вы помните меня?!
Нет ответа.
- Мария Михайловна, это Вы?! Это Жанна… из Вознесенска, ваша внучка… э-э… правнучка! Я в Зареченске в командировке. Вот решила заглянуть к Вам.
Из-за двери по-прежнему ни звука. Чувствуя себя ужасно неловко, Жанна перешла на крик:
- Как вы себя чувствуете, Мария Михайловна?! У вас все в порядке?! Вы меня слышите?!
«Блин! Сейчас соседи наверное выйдут уже… С собакой»
Жанна замерла в нерешительности: то ли уйти, то ли обратиться к соседям? Когда она уже протянула руку к соседскому звонку, за спиной лязгнул замок. Дверь бабушкиной квартиры приоткрылась сантиметров на пятнадцать – дальше не пускала толстая блестящая цепь. В открывшейся щели девушка увидела похожую на привидение старуху в белой ночной рубашке. Всклокоченные, совершенно белые волосы делали голову старухи похожей на одуванчик. В руке бабушка Маша держала внушительных размеров металлический крест.
Она просунула крест в щель. Девушка услышала сердитый голос:
- Дотронься левой рукой до распятья!
- Что? – опешила Жанна. – Зачем?
- Дотронься, тебе говорю. Левой рукой.
«Совсем свихнулась?»
Между тем глаза на худом морщинистом лице смотрели неожиданно здраво и внимательно.
«Дурдом какой-то!»
Жанна шагнула к двери и обхватила распятие за центр всей пятерней так, что вершина креста выходила меж ее средним и безымянным пальцем, а торцы перекладины с обеих сторон ладони.
- Хорошо, - одобрительно проговорила бабка и отомкнула цепь. – Заходи.
Жанна шагнула в квартиру боязливо.
- Проходи в комнату, - посторонилась Мария Михайловна.
Она подозрительно выглянула в подъезд, захлопнула дверь и заперла ее на несколько замков.
Жанна обернулась. Теперь, лицом к лицу, она смогла рассмотреть бабушку лучше. Невысокая – на голову ниже Жанны, худая старушка с пышными, в самом деле похожими на пух одуванчика волосами, стояла перед ней поджав губы и внимательно разглядывая гостью. Глаза у бабушки Маши оказались темные, не по-старушечьи живые и проницательные. Руку с распятьем она опустила. На шее у нее еще один – нательный – крест. Жанна посмотрела бабушке за спину и увидела - на входной двери изнутри висит икона.
«Дурдом»
- Ну, здравствуй, внученька. Проходи в комнату, - голос из сердитого стал ласковым. – Взрослая-то какая стала уже. Невеста… Проходи-проходи.
Жанна ступила в просторную комнату. Бабушка за ее спиной щелкнула выключателем. Девушка увидела посередине комнаты большой круглый стол. Взгляд на мгновенье задержался на стоящей в центре стола высокой стеклянной вазе. Ваза была накрыта салфеткой. У стены справа - высокий старинный буфет. Вдоль стены слева выстроились: шифоньер, комод и трюмо. На комоде разместился проигрыватель, словно сошедший с экрана фильма про Вторую мировую войну. Высоченное трюмо стояло в углу, наискосок. По всему периметру зеркала под деревянную раму всунуты поздравительные открытки и фотографии. В стене, противоположной входу – три окна. На каждом подоконнике множество цветов, а между вторым и третьим окнами на полу – о чудо! – бочонок с деревцем. Жанна поразилась, насколько точно совпали ее детские воспоминания с реальной обстановкой бабушкиной комнаты. Она развернулась. Часть стены, в которой расположен дверной проем, занимает покрытая изразцом печь. У печки, как и пятнадцать лет назад, стоит высокая бабушкина кровать.