Он беспокоился за девчонку. Сначала гадкая история с Принцессой, Которая Давала На Горошине. Потом политика. Дед снова невольно выругался. Вот это была еще та зараза, намного хуже даже обманных сказочек, что мутили в головах несчастной детворе. Иногда он даже задумывался над тем, а не следовало бы начать отстрел депутатов вместо вампиров.
Он покачал головой. Нет, это не было бы разумным, признал он, не в первый, впрочем, раз. Это означало бы необходимость впутываться в политику. Хотя, такое занятие было бы наверняка справедливым и уж, как минимум, доходным. Ладно, по крайней мере, девчонка пришла в себя, вновь бросил мрачные мысли Дед, глянув на счастливое лицо Матильды. Я же знал, просто нужно было. Чтобы прошло какое-то время. И, возможно, помогло дело с Песочным Человечком[15].
- Погляди, - вырвал его из задумчивости голос девушки. – Как красиво...
Дед огляделся. Несмотря на самые наилучшие желания, ничего красивого он не увидел. Так себе, остатки строения, наверняка древнего, потому что от него осталось лишь нечто вроде башни из красного кирпича, с очертаниями лестницы внутри. До высоты, куда могла достать местная детвора, стены были покрыты неприличными граффити, не лишенные, опять же, и сатанистских элементов. Дед Мороз нахмурился, неумело намалеванная пентаграмма напомнила о ждущем их задании.
- Летняя резиденция полоцких епископов, - тихо произнесла Матильда. – Конкретно же, Фирлея[16].
Деду это имя ничего не говорило, он был принципиальным атеистом. Опять же – православным, так что ничего не знал о епископах, пускай даже и полоцких.
- Быть может, как раз в этой вот башне... – в голосе девушки появились мечтательные нотки. – Быть может, в этой вот башне Сарбевский[17] на своем заду сидел и рифмы в тишине записывал.
- Кто? – машинально спросил Дед Мороз, морща кустистые седые брови.
- Поэт такой, - пояснила Матильда, глядя наверх, на светло-зеленые листья вязов, контрастирующие с краснокирпичной стеной. – И он был прав, поэт должен сидеть и писать, тем более, если он валенок[18].
- А он был валенком?
- Не знаю, - ответила девушка. – Но на всякий случай, писать должен.
Вдруг по ее телу прошла дрожь, как будто среди лета она попала под ледяной ветер.
- Возвращаемся, - буркнула она. - Нечего нам тут делать.
Дед постоял еще мгновение, хотя девушка уже начала спускаться по крутому склону. Он мало чего понимал.
Но знал, что Матильда, как обычно, тщательно отработала домашнее задание – изучила карты и путеводители, отсюда, наверняка, и сведения про этого, как его, Сарбевского. Это предвещало только хорошее.
И все равно, где-то в глубине души таились сомнения. Дед все еще не был уверен, пришла ли в себя девчонка, покончила ли она с растерянностью. Конечно, на стрельбище с радостным хохотом она расшибала целые фаланги садовых гномов, а ее старая сорокопятка гремела, что твой узи. Только, одно дело стрельбище, а другое дело – живой домовой или гном. Или, что хуже, нечто более человекообразное, к примеру, очередная принцесса.
Деду Морозу оставалось только сплюнуть. Его опыт общения с принцессами был не из лучших. Как-то раз, исключительно в рамках обязанностей, он поцеловал лягушку. И до сих пор теперь краснеет при воспоминании, как заколдованный в земноводное принц наругал его педиком.
Ждать не было чего, внизу, на повороте шоссе на холостом ходу уже закашлял двигатель "харлея". Через мгновение Матильда начнет испытывать нетерпение. Дед ругнулся и направился в сторону кустов терновника. Но даже и тогда, когда пришлось уделить максимум внимания на то, чтобы отводить колючие ветки, он никак не мог избавиться от беспокойства. Работа не будет легкой. Невезуха захотела, чтобы и в этот раз их клиентом должна была стать женщина.
Заскрипела заржавевшая, искусно сваренная из арматурных прутков решетка. Подвесившийся к ней заросший автохтон как будто бы внезапно протрезвел под укоряющим взглядом, брошенным из-под чудовищно толстых линз. Он выплюнул прилипший к губе чинарик, попытался даже выпрямиться и делать вид, будто он совершенно трезв, а у магазина очутился лишь затем, чтобы купить молочка многочисленной детворе.
Седая, жестко выпрямленная женщина с волосами, заколотыми в опрятный кок, прошла мимо, не говоря ни слова, лишь стиснув узкие губы. Адамово яблоко на худой шее пьяницы резко дернулось. Практически бескоровные губы напомнили ему шрам, что остается после хлесткого удара ножом на животе покойника. Ассоциация была совершенно оправданной, он сам тоже кончил начальную школу, правда было это лет пятьдесят с хвостиком назад. Но это Выражение лица он имел оказию запомнить хорошенько.
15
В германских преданиях, отраженных, в частности, в сказках братьев Гримм, волшебное существо, которое приходит к детям, когда им пора спать, и насыпает волшебный песок в глаза. Давным-давно, по телику, еще черно-белому, показывали ГДР-овские мультики, главным героем которых был такой Песочный Человечек – Прим.перевод.
16
Генрих Фирлей (1574-1626). Полоцкий (плоцкий) епископ, сыгравший значительную роль в политической и церковной жизни Польши – Прим.перевод.
17
Сарбевский Матей Казимир (1595-1640) - новолатинский поэт и теоретик искусства. Родился в Польше, большую часть жизни провел в Беларуси и Литве. В 1612 принят в орден иезуитов. Изучал философию в Виленской иезуитской академии (1614-1617). В 1617-1620 преподает в иезутской гимназии, затем в Полоцком иезуитском коллегиуме. В 1620-1622 слушал курс теологии в Виленской иезуитской академии, в 1622-1625 - в Риме, где изучал метафизику и теологию, был принят при дворе папы Урбана VIII. В 1625-1626 - в Несвиже, затем вновь в Полоцком коллегиуме, профессор философии и теологии и декан в Вильне. С 1635 по просьбе короля становится придворным проповедником, но тяготится должностью. В Полоцке пишет основное эстетическое произведение "Боги язычников, или Теология, философия природы и этика, политика, экономика, астрономия и другие искусства и науки, содержащиеся в мифах языческой теологии", а также "О совершенной поэзии, или Вергилий и Гомер", "Лекции по поэтике" и др. Эти работы были опубликованы только в 50-70-е гг. 20 века. Тонкий ценитель античной культуры, носитель ренессансной учености, что привлекло к нему общество единомышленников (Лауксмин, Н. Кмициц, Залусский и др.). Сочинение "Боги язычников..." писалось в качестве пособия для слушателей в Полоцке, рукописные фрагменты этого сочинения имели хождение в Беларуси в качестве учебного пособия по античной мифологии. По мысли автора, в мифологической форме содержится истинная мудрость, имеющая отношение к натурфилософии, этике и теологии. С. считается теоретиком барокко как стиля культуры. Отстаивал принципы свободы творчества, реализующегося через художественную фантазию. Искусство, по С, - идеальная реальность, творимая по аналогии с божьим творением Вселенной. Высшее проявление искусства - поэзия, которая единственная может приближаться к уровню познания философии и теологии. Идеальными образцами мировой поэзии считал "Илиаду" Гомера и "Энеиду" Вергилия. Поэзия самого С. расценивается как одна из вершин рефлексивной лирики барокко (антверпенское издание его стихотворений 1632 года было оформлено Рубенсом). - Новейший философский словарь. 2009.
18
В оригинале – buc. В современном польском сленге это определение некультурного тугодума, в частности, сельского жителя.