Слишком взрослый мальчуган
— Мальчик, ты здесь один? Где твои родители? Все хорошо? — Все новые и новые вопросы извергала из своего рта доставучая до жути тетка, видимо, менеджер бара, иначе ее опеку списать не на что. Мальчик, лет 15-ти, косо, с нескрываемым недовольством посмотрел на женщину.
— Уймись, старая шлюха, — Мальчик вздыхает, доставая из штанов пачку сигарет, зажигалку. Его веки были прикрыты, но любопытство разрывало все изнутри, казалось, что сейчас мальчишка заржет, аки конь, когда наконец откроет глаза и увидит тупое выражение лица дамочки.
Момент настал, когда он затянулся, вдохнул в легкие побольше едкого дыма. Мальчик открывает глаза с ухмылкой, а содержимое легких выдыхается в лицо женщине.
Он засмеялся. Едко, издевательски заржал. Сдерживать смех было просто невыносимо — Она сочетала в выражении лица и очевидные черты деградации, и шока, и гнева, и непонимания ситуации.
Сейчас он ей объяснит реалии подобных ситуаций.
Мальчик достает из другого кармана бумажник, достает несколько купюр общей стоимостью в 500 долларов и кладет их небрежно в карман на пиджаке менеджера.
— От тебя много шума.
Лицо смирения. Она принимает любое оскорбление и публичное унижение на свой счет в обмен на месячную зарплату того же консьержа в пятизвездочном отеле. Она прикрывает глаза в безвыходном смирении, слегка наклоняя торс в виде поклона, а затем уходит. За деньги даже аморальное в виде курящего подростка легко станет венцом морали. Так было всегда в жизни маленького посетителя. А что женщина?
Пойдет плакать? Жаловаться подружкам? Уволится? Маленькому гостю, пришедшему в этот бар за выпивкой совершенно плевать на ее чувства. Ему безразлична и причина того, что заставляет ее терпеть унижения подобного плана.
Он вновь выдыхает серый, мерзкий дым, уже не став обращать внимания на дамочку. Шум от его шагов смердил роскошью. Шум каблуков на дорогой обуви другой. Совсем на качественно ином уровне. Но кому какое дело до этого среди такого большого барного шума?
Мальчик прислушивается: Глухой стук по дереву стеклянный, плеск огненной воды, множество голосов наперебой, их интонаций разных, и возгласов, и криков, и томных медленных бесед; Он видит приглушенный свет вечерний, он замечает будто все — И шумную шатенку, чей смех был звонок и весёл, и игры в покер мужиков за крупным кругленьким столом, мужчину в шляпе в окружении бокалов: Он не был пьян, ему всего лишь не хватало сна.
Да даже запахи мальчишка чувствует прекрасно — дубовый аромат, смешавшийся с мягким запахом скотча, смешение духов, одеколонов, кондиционера, порошка, вина, мартини, виски, водки!
И мускат. Он чувствовал, сидя за барной стойкой, приятный сладостный… Но нет. Он обознался.
Она пахнет миндалем, обжаренным в сахаре. Пралине. Его взгляд наконец настиг ее. Он тушит сигарету, чтобы ничто не сбило молотый миндаль.
Рыжая девушка, с грязно-зелеными глазами, пьющая скотч со льдом смотрела на него с ухмылкой, словно знала, что тот посмотрит на нее.
А ведь он должен был заметить раньше. Они сидели бок о бок, смотря друг на друга, пока маленький посетитель бара не заговорил:
— Бармен, два скотча. Сдачи не надо, — Мальчик кладет на стол купюру в сто долларов, не потому, что он сорит и перед барменом деньгами, а потому, что в ином случае продавать ему не стали бы. Он вновь обращает взор на незнакомку с цветом огненным волос, и произносит, понимая, что пора представиться:
— Крис Уэйк.
— Нэнси Вишес, — Отвечает незнакомка, которая во мгновение сменила статус на знакомую.
Он понимал, что для него с этого момента она — Нечто большее, чем кто угодно в этом мирке. Нет, это не любовь — Это то, что многим людям даже во снах прекрасных не способно померещиться — Преданность. Почтение. Восхищение. Все в чистом виде. Без примесей.
Она — Наркотик, Она — Лекарство.
Крис Уэйк, наш маленький герой делает глоток хорошего скотча, но это уже не имеет значения.
Ничто не имеет значения, когда грязнет в темноте.
Да погаснет же свет, начав первую ночь.