“ Лишь глупцы посмотрят на тебя, лишаясь зрения, обманчиво дружелюбное солнце.”
Но у нее – есть спасение. Антидот. Защитная безделушка. Символично носимый аксессуар, который всегда при ней, будет использован героиней на последних ударах обуви об отельный мрамор.
– Добрый день, – Вальяжно произносит Амелия, но приторность голоса казалась в ее образе неделимой от владелицы; Работнице не спрятаться от скрытого за очками пасмурного дождя, томного, угрожающе виднеющегося в цвете глаз бессмертной женщины, – У меня совершенно простой вопрос… – Героиня, опираясь ладонями о стойку регистрации, за которой восседала жертва будущего морального давления, склонилась над ней:
Солнце гасло. Его поглотили бессмертные тучи.
Работница больше не улыбается, ее буквально вдавило в кресло: Она прячет неудобство, но запах витающего вокруг ее миловидного личика напряжения не скрыть от гостьи проклятого отеля. Выдержав небольшую паузу перед озвученным заявлением, вопрос срывается с пухлых губ Амелии, уголки которых были приподняты в прекрасной, но совершенно не живой улыбке.
– Сколько Вам заплатили, чтобы вы закрыли свои глаза, – Начала Амелия, с перерывами меж перечислениями, – омыли кровавые руки водой, – томно, словно игралась с собеседницей, – не открывали своего испорченного рта?
Скудоумие, но преданность. Она видела в ее глазах, какой нежеланной была встреча работницы с Амелией Крейг. Но она также видела, что в жизни бедняжки было что-то пострашнее, раз она рисковала быть растерзанной постояльцами: Что-то, из-за чего любые нормы морали в мясной кукле были стерты, что-то, чего та страшится больше смерти.
– Нельзя же так кидаться на ни в чем неповинную женщину, – Произнес голос за спиной, прервав страдания фальшивки.
Темнодушный секретник
Мужской, достаточно низкий, но на удивление приятный для восприятия голос окликнул незнакомку. Владелец небрежно брошенной фразы был настоящей неожиданностью для нее: Словно полностью лишенная яркости, но не обладающая невзрачностью дева была, как казалось мужчине, увлечена своим кратким монологом, не успевшим стать полноценным диалогом, словно воин ожесточенной схваткой по всем канонам древних битв.
Женщина-агрессор казалась ему интересной, но лишь достаточной качествами для того, чтобы его развлечь. Ничего больше.
Медленный поворот лица безымянной, а вместе с ним и взора ее темных глаз: Такой цвет казался ему грязным, будто бескрайние просторы синего океана опорочили нефтью под покровом густого тумана. Их пристальный взгляд – Дорогое преступление.
Ему невдомек беспокойный ажиотаж вокруг персонала, слишком высокое, даже по сравнению с любым прошлым, внимание к данному отелю: Люди торопятся, озираются, сторонятся, словно вечно под прицелом смертоносного оружия.
– Твои глаза слишком чистые, – Солгал он, – Я не выдерживаю их внимания.
Для них обоих были очевидны ноты лжеца во фразе, которую тот произнес. Известная нам, но по-прежнему неизвестная герою дама выпрямляет спину, более никоим жестом не приковывая внимания к члену персонала, делает шаг вперед – А вместе с ним герой вобрал в себя неосторожный вдох, и сердце настороженно откликнулось дополнительным ударом – так, будто готова обменять местами шелуху за стойкой на него: Она улыбается, и его уста откликаются на родную ему желчь.
Она – Хищник. Но он – Чудовище.
– Ты кажешься слишком безмятежным после беспокойной ночи, – Произносит представшая перед ним женщина. Она осматривает его, но ему не доставляет неудобств ее открытое рассматривание. Из себя мужчина представлял высокого, около 190 см ростом человека, с темными, но вовсе не короткими волосами, некоторые кончики которых могли бы касаться граней его челюсти, не сильно бледной, – особенно по сравнению с его собеседницей – но и не смуглой кожей, а глаза его, как полагал он сам, темные, почти черные, но чище, чем у владелицы обращенной к нему фразы.
– Я рад за твои бурные ночи. Но я всего лишь проспал ее всю: От самого вечера, – Продолжает он уже без должного энтузиазма к едкости, – до самого полудня. Если тебе так угодно… – Тот делает паузу, все еще не знакомый никому, шумно выдыхает: Все это начинало забивать ему голову и нервировать. Незнание бьет по вискам не слабее мигрени.
– Можешь составить мне компанию. Я собираюсь поесть.
Реплика логично завершается, и темные, словно самая плотная тень среди ясного неба, глаза предстали взору женщине совершенно открыто и прозрачно. Он смотрел с совершенно безукоризненной и чистой прямотой, которая начинала становиться бесстыдной. Ее ответ был неоднозначен, но в то же время прост: Она хотела получить с самого начала и все, и ничего.
– Может, пора представиться? – Изрекают уста женщины. Он перестал слышать мешанину и беготню вокруг: Всему бесполезному он приказал тотчас исчезнуть. Единственный звук, которому он повелел остаться в его голове – Звук голоса бессмертной незнакомки.
Пора показать новую нить в разноцветном клубке отеля.
– Мое имя – Алекстас Лайтвуд. Теперь мы можем идти? – Не дожидаясь ответа и законченности собственных слов, Алекстас неспешно зашагал к лифту.
Отчего-то голову его не покидала уверенность, что она пойдет за ним. Он пожелал этого, и то, что он желает – Становится явью.
Амелия зашагала следом.