Выла встревоженная тайга.
Где-то за речкой,
За ельником,
Рядом
С шумом обваливались берега.
Наши отцы добивали врага,
И громыхала полуночь прикладом.
Филины замерли,
Залегли
Волки в трущобах,
Деревья скрипели.
А мы, пригибаясь, под ветром шли,
А мы, продираясь,
Шагали,
Шли.
И даже смеялись,
И даже
Пели.
Мгла нависла —
Дорог не найти.
Чавкали хляби под сапогами.
Мы ободряли друг друга в пути,
Руки сжимали друг другу:
— Идти!
И оживали селенья за нами.
Можно ль пенять,
Что суровы, горды,
Что по-хозяйски
Мы строги сегодня!
Рожь не росла,
Не цвели сады…
Вобла да ковш задубевшей воды,
Бабкин азям
Да охотничьи бродни…
Спали в оврагах, в лесах, на песках
Сухонских
И становились старше.
Но не старели.
На счастье рука…
Так мы входили,
Врывались в века,
Так начиналась
Молодость наша.
«Слóва-то красивого…»
«А и где мне спелых зернышек
Весной набрать?
А и где найти мне, девушке,
Душевных слов»
Слóва-то красивого
Не подыщешь наскоро.
Как назвать мне милого,
Чтобы очень ласково.
Чтобы очень правильно
Было, чтобы нравилось,
Чтобы в сердце вправлено
Было, чтобы плавилось
Сердце,
Чтобы доняло,
Пело б имя до неба?
Ведь не для кого-нибудь,
И дает не кто-нибудь.
Что там ни загадывай —
Первая бы пара мне,
Приласкаться надо бы,
А слова все старые.
Назову ль соколиком?
Ненаглядой? ягодкой? —
Ласково, но только
Не такое надо бы.
Кралей облюбованным?
Голубком? касатиком? —
Тоже не по-новому,
Не его касательно.
Суженым? державушкой?
Симпатой? — все дешево!
Не такая славушка
У мово хорошего.
Задушевным дролечкой?..
Но и то, коль вслушаться,
Ну вот ни на столечко,
Ни на капелюшечку
Не подходит к любому,
Не идет к желанному…
Любо ли, не любо ли
Батюшке, —
По раннему
По утру за реченьку
Я пойду к подруженькам.
Может, там словечико
Подыскали нужное.
Может, у подруженек
Правильное, новое
Для родных да суженых
Имя облюбовано.
«Шла я нынче заимкой…»
Шла я нынче заимкой,
На снега глядела.
Чего за ночь заинька
Напетлял, наделал!
У плетня у каждого,
С умыслом ли, нет ли,
Вереск он обхаживал,
Затягивал петли.
А местами — пустится
Через пни и кочки:
От куста до кустика
По четыре точки.
Я милого — мучилась
Слушала весь вечер,
До чего ж закручены
У милого речи.
Хоть и непонятные,
Но уж так красивы…
Слушала да пятилась,
Свету не гасила.
Я сноровку дикую
Заячью-то знаю,
Знаю, когда прыгают
И когда петляют.
«У ворот в цветах и лентах лошадь…»
У ворот в цветах и лентах лошадь.
Заждались девчата за избой.
Ты бы взял гармонику, Алеша,
Ту, что с зеркалами и резьбой.
Ту, с которой на море не зябли, —
Шумную,
В четырнадцать басов,
Мы возьмем твои топор и грабли,
Девушки управятся с косой.
Отвалили бы да затянули:
«Партизаны брали города» —
Травы бы колени подогнули,
Хлынула бы на берег вода!
И березовое мелколесье
Зацвело б, как яблоневый сад!
Захвати с собой, Алеша, песню
Ту, что разучили год назад.
«Ни покоя тебе, ни просто…»
Ни покоя тебе, ни просто
Тишины. Берега кипят.
И вода шестибального роста
Обдает с головы до пят.
Утром гребни белее мела.
Скрип камней прознобит насквозь,
Синий свет пронижет все тело,
Ветер выдует каждую кость,
И уже никуда —
Угрюмый
Или радостный —
Не уйдешь,
Никуда не уйдешь от шума
И от скрипа своих подошв, —
Ни в ущелья Урала,
Ни в пади
Вологодских трущоб, —
Никуда!..
………….
Так — от самого первого взгляда,
Покорившего навсегда.
Туча
Издалека,
Томясь от слезной муки,
Играя снежной белизной плеча,
Заламывая молнии,
Как руки,
Шаль темную
По травам волоча,
Она плыла.
Весь мир припал и замер,
Истосковавшись, ждал:
Придет гроза.
Глядело жито желтыми глазами
В ее большие
Влажные глаза.
Ничто вокруг не вызвало тревоги.
Пред тучей полдень побледнел и смерк.
Вились воронки ветра на дороге,
Несмелые,
И поднимались вверх.