Но вдруг расперло воздух
Черным громом,
И хлынули
Свистящие клинки.
В полях осталась
Смятая солома,
В садах продрогших —
Яблонь костяки.
Коса
«…А завершение красоты — волосы»
Не огонь — перо жар-птицы,
Не поля дамасских роз —
Снятся мне твои ресницы,
Снятся тихие зарницы
Золотых твоих волос.
Ты в морскую зыбь входила,
Словно в облако луна.
Ты смеялась, ты светилась.
Живописней всех катилась,
Пенясь, с плеч твоих волна.
Поднималась ты на скалы —
И с базальтовых громад
Лился тонкий, небывалый,
Золотистый водопад.
Чья душа не замирала,
Когда ты ходила в пляс,
Когда ты разволновала
Свою косу в первый раз,
Вот она горит, как зори,
Как сполохи,
И видней,
И не могут с нею спорить
Ни огни, ни волны моря —
Даже волны!
Даже море!
Даже радуги огней.
С чем сравнится это пламя?
Что зарницы поутру,
Коль твоя коса, как знамя,
Полыхает на ветру!
Александр Чуркин
«Я в своем таланте не уверен…»
Я в своем таланте не уверен,
Может быть, его и вовсе нет.
Может, я стучусь в чужие двери
Понапрасну только столько лет.
Но, лишь только вытяну ладонь я
За окно, в круговорот земной,
Запросто летят на подоконье
Звезды побеседовать со мной.
Я от родины своей былинной
Вышел утром ранним в чуткий час,
Точно странник по дороге длинной,
Суковатым посохом стучась.
Так же шел, обретший в каждом миге
Мудрость мира, ласковый покой,
Многодумный Алексей Чапыгин,
От меня живущий за рекой.
Вслед за ним покинул отчий кров я,
Чтоб беречь такую честь и стать.
Вот запел на Ладоге Прокофьев, —
И по всем морям его слыхать.
Водит он в лазоревые весны
Крепко просмоленные челны,
Пронося поэзию на веслах.
Точно пену яростной волны.
Я не стану называть дословно
Тех, что скрыты серою плитой,
Всей моей рыбачьей родословной,
Северным сияньем залитой.
«Ах, только так — никак не иначе…»
Ах, только так — никак не иначе
Звени, костер веселых строк!
Мне нынче ночью надо вынянчить
И отчеканить каждый слог.
Чтоб эта маленькая песенка
Ласкала слух и, наконец,
По винтовой скользила лесенке
К родным окрестностям сердец.
Чтобы зрачками дальнозоркими
Глядела вдаль слепых морей,
Летела тесными задворками
И главной улицей моей.
Хочу я, чтоб торцами серыми
Ты, заглушая барабан,
Маршировала с пионерами,
Перелетая по губам.
По караулам и заставам
С бойцами следуя в обход,
Вошла параграфом устава
В красноармейский обиход.
Чтоб по-над Волгою и Доном
Тебя под жаркий звон удил
Перед тяжелым эскадроном
Правофланговый заводил.
Иди по всем путям и линиям
И над дорогою любой.
Пахучим яблоневым инеем
Наполни воздух голубой.
Ты моя ласковая пленница,
Я не один тобой любим…
Тебя в сердцах лелеют ленинцы
Под красным галстуком своим.
Признание
Плечи крепкие, налитые,
Вся внезапная, как гроза,
Я люблю твои золотые,
Переменчивые глаза.
И улыбка и грусть мгновенно
Ускользают… А я слежу,
Слушай, радость,
Я непременно
Про любовь свою расскажу.
Нынче мне тепло и не грустно.
И с тобою с глазу на глаз —
В самых лучших и нежных чувствах
Признаюсь тебе в первый раз.
Дорогие руки лаская,
Улыбаюсь и говорю:
До последнего волоска я
Поседею и отгорю.
Я целую тебя и волную
Перепутанные волоса…
Я еще тебя поцелую
За изменчивые глаза!
За твою неспокойную душу
В одиночестве и в толпе,
Никогда не устану слушать
И рассказывать о тебе.
Молодая осень
Снова август прошумел по крышам,
Отшумел над лугом и ушел,
И пропал, невидим и неслышим,
За лиловый, за вечерний дол.
По тому ли травяному долу
Возле речки, возле быстрых вод —
Парни в вечер, душный и веселый,
Водят с девушками хоровод.
И любовь своим томленьем грея,
Им приказывает и поет,
И дурманным запахом пырея
И пахучим паром обдает.
Не старея и не умирая,
Осень нарядилась в яркий цвет,
Руки теплых яблонь окуная
В золотой, вечерний полусвет.
Осень.
Озимь.
И ничуть не жалко,
Что ударит желтый листопад,
Что багряным машет полушалком
В зорях умирающий закат.
По тому ль прекрасному закату
Белошвейки-звезды шелком шьют,
По земле, что юностью богата,
Молодые дождики идут.