Холодный рассвет
С низин подул осенний холодок…
Рассвет вставал медлительный и хмурый.
Ночных дождей еще сверкал поток.
На дальний плес, на отмелей песок
туман ложился.
Плыл рыбак понурый
с ночной рыбалки…
Вдоль по берегам
кусты толпились, налиты росою.
Но птицы не проснулись, птичий гам
еще дремал…
Над водной полосою —
в патронах нерастраченную дробь
мы Томью вниз несли, туда, где с нею
в один речной рукав сливалась Обь,
в местах слиянья густо зеленея.
Мы долго шли,
пока зеленый след
не затерялся в мутных обских водах,
пока на дальней пристани рассвет
не встречен был сигналом парохода.
На глинистых высоких берегах,
спадавших к водам, над волною низкой
он корпусом белел — такой, казалось,
близкий.
И флаг на нем, родной отчизны флаг,
алел, приподнят…
Солнце медным диском
из-за вершин кедровых поднялось,
и осветился лес, как подожженный…
На берег молча вышел сонный лось
и у воды склонился, отраженный
в ее прохладной медленной волне…
И вновь тогда я ощутил природу:
я услыхал,
как в этой тишине
сквозь губы цедит лось продрогший воду.
Сергей Смирнов
Всем товарищам Смирновым
Не говоря о тезках новых,
В родной деревне у меня
Живет четырнадцать Смирновых,
Моя родня и не родня.
А школа сельская!
И снова
В уме проходят ярче снов —
Сперва Смирнов,
Потом Смирнова,
Потом еще один Смирнов.
И где, скажите, нет Смирновых?
Они в полях,
Они в садах,
В лесах сосновых, не сосновых,
Во всех союзных городах.
Они заведуют цехами,
Рисуют, пашут и куют,
И занимаются стихами,
И даже арии поют.
И вдруг конфуз такого рода:
Я из газеты узнаю,
Что недруг нашего народа
Носил фамилию мою.
Губитель дел и жизней новых,
Смирнов, развенчанный судом,
Мою фамилию Смирновых
Покрыл позором и стыдом.
Я это чувствовал не просто:
Я замышлял,
Не утаю,
Из-за него, из-за прохвоста,
Менять
Фамилию свою.
Но предо мной возникли снова,
Они возникли ярче снов,
Сперва Смирнов,
Потом Смирнова,
Потом еще один Смирнов.
Родня возникла постепенно,
Мой дед, когда-то полный сил,
Который гордо и степенно
Мою фамилию носил.
Он жито сеял,
Избы ставил,
Он первый был на молотьбе
И только светлые оставил
Воспоминанья о себе.
И моментально стало ясно,
Чего сперва не мог понять,
Что я хотел совсем напрасно
Свою фамилию менять.
Случись такая перемена,
И было б ясно до конца,
Что это явная измена
Отцу и родичам отца.
Нет, всеми силами своими
Клянусь на будущие дни
Хранить фамилию
Во имя
Моей родни и не родни!
Во имя нас,
Собратьев новых,
Хранящих родину, как дом.
Во имя армии Смирновых,
Живущих
Правильным трудом!
Друзьям
Я, признаться, рос довольно вяло.
Был застенчив, до обиды мал,
Плакал над задачами, бывало,
Круглый год лекарства принимал.
Наконец
Домашнее убранство
Надоело, словно скрип дверей.
Захотелось ветра и пространства,
Плеска рек и рокота морей.
И уехал я без сожаленья.
Колесил, покуда не устал.
И, своим родным на удивленье,
На метро
буравить землю стал.
После смены, выйдя из забоя,
Вытер лоб, который был в росе,
И впервые землю под собою
Ощутил во всей ее красе!
Это чувство было, как находка.
По столице шел, не семеня:
Крупная,
Хозяйская походка
Стала появляться у меня…
У меня имущество такое:
Новый паспорт,
Воинский билет,
Патефон, не знающий покоя,
Чемодан весьма почтенных лет.
Первые предметы обихода:
Раскладушка около окна,
Мокроступы марки «Скорохода»
И костюм из темного сукна.
А еще имею, между прочим,
Среднее количество деньжат.
Наконец — на столике рабочем
В разных папках замыслы лежат.
Вот мое имущество, ребята.
Все мои знакомые подряд
Говорят, что это не богато,
Это маловато, говорят.
Только я не спорю по-пустому,
Улыбнусь и думаю опять:
Не к лицу проходчику простому
Лишние предметы покупать.
А другое дело начинаю, —
Каждый день выкраиваю час
И тогда сажусь и сочиняю
Разные истории про вас.
Думаю помногу над словами,
Чтобы все, написанное мной,
Доходило и дружило с вами,
А не пролетало стороной.
Незаметно дни и ночи тают.
Ой, как верно сказано о том,
Что надежды каждого питают,
Что сейчас не взял —
возьмёшь потом.
И поэтому
Надежды, споры
И рабочий столик у окна
Не сменяю
На златые горы
И на реки, полные вина!
