Зверек спокойно спал в своей корзинке, пока друзья его рассматривали, но стоило красному локону Аманды соскользнуть с плеча вперед, как детеныш резко открыл свои огромные слишком голубые глаза. Девушка улыбнулась и взяла корзинку к себе на руки, существо издало удовлетворенный звук, похожий на мурлыканье кошки и, потянувшись, снова закрыло глаза.
— Что же в нем такого страшного? — спросила рыжая. Сорренж сдержанно вздохнул и очень тихо ей пояснил:
— Это остракон… Детеныш остракона. Ему от силы день от роду. Понятья не имею, как он оказался у капитана. Скорее всего, его мать убили. Если ума у них на это не хватило, то все мы в большой опасности.
— Он плотоядный? — Аманду больше интересовало существо, которое она держала, чем грустная участь его матери.
— Само собой. Но опасность не в том. У этих существ весьма дальний урон. Электричество… — Разговор прервался, потому что зверек начал ворочаться и недовольно сопеть.
Трюм освещался светящимися в темноте пентаграммами. В шестиугольную звезду был вписан круг, а в углах мерцали древние бермейские руны. Видимо, таинственные символы должны были защищать команду от опасных существ, которых они перевозили контрабандой не впервые. В трюме не было следов погрузки обычных тяжелых ящиков и бочек. Тусклая желтая лампа в стекле подсвечивала пару гамаков слева, а справа, прямо из стены выдвигался небольшой стол, рядом с ним несколько бочек, коробок и таз, наверняка, с провизией. Капитан все-таки не запер горе-нянек со зверем-убийцей, в надежде, что зверек ими полакомится вместо команды. Налаженный быт говорил скорее о высокооплачиваемой опасной работе. Несколько свежих светлых царапков на полу и плохо замытая кровь подсказывали о плачевной участи предыдущего работника.
Плечо Сорренжа оказалось твердым и теплым, совсем то, что надо, чтобы не упасть. Он сидел с Амандой рядом на скамье, закрыв глаза и задремав, в ожидании своей смены дежурить над зверьком.
Девушка улыбалась, разглядывая маленького цыплячьего монстра, внутри всколыхнулось мало осознаваемое первобытное чувство, она чувствовала себя подобно матери, державшей на руках свое дитя. Из низа живота по телу разливалось тепло, в груди защемило от какой-то мало понятной радости. Руки обнимали корзинку, поглаживая гладкую ручку. Взгляд в саму себя. Девушка осознала на своих ресницах слезы.
Ей никогда не быть матерью, при том образе жизни, который она выбрала… Ей никогда не быть матерью с тем мужчиной, которого она выбрала, и который, кажется, выбрал ее. Аманда еще раз взглянула на кольцо… оно неудобно жало, постоянно зацеплялось за все, втыкаясь в нежный палец, и, награждая еле заметным синим ободком синяка. В каком-то отчаянном порыве она сорвала кольцо, еще раз покрутила в руках, разглядывая дорожки камней и переплетение корней, затем дернула шнурок из рубашки. Не видеть его сейчас было самым правильным решением. На шее потяжелело. Защита? Тяжело дается защита, и у нее большая цена. Аманда глядела на маленькое существо, и видела свое любимое дитя. Свое будущее любимое дитя, на которое она имеет полное право.
Ее голова незаметно опустилась на грудь профессора, его сердце стучало размеренно и спокойно, убаюкивая заплаканную девушку. Мужская рука опустилась на плечо и немного прижала. Так было теплее. Аманда заснула без сновидений.
— Что ж, — Редвел, взъерошенный и злой, прошел мимо проснувшихся демонов и стал оценивать запасы съестного, инспектируя бочки и коробки. Нос не блестел, выдавая больную сухость, осунувшаяся морда тоже не могла обмануть. Напарнику было плохо.
Лис нашел бочонок с водой, плеснул в него красного крепленого вина, понюхал с сомнением и выпил залпом, а потом лег в гамак, спиной к остальным и постарался не скулить.
Глава 38
— Редвел, скажи, а если монстренок погибнет, что светит «нянькам»? — Сорренж с брезгливым видом униженного аристократа рассматривал воду в скользкой, белесой в месте стыков, деревянной кружке. Лис обернулся. Весь его вид говорил о сильнейшей лихорадке. Блестящие черные глаза уставились на демона, затем на напарницу.