— Двадцать семь. — Уточнил лис.
— Что?! — Севинж, меривший допросную резкими шагами, крутанулся на каблуках и уставился в глаза допрашиваемого, ткнувшись в его нос.
— Двадцать семь человек, и одна женщина упала в обморок. Мне зачитывали протокол. — Редвел выдержал взгляд с непроницаемым спокойствием. — Скажите мне, уважаемый, а по какой причине меня уже четыре часа допрашивают люди без магического допуска? Это не ваша юрисдикция.
— Мэр зол. — Севинж явно радовался провалу более продвинутых коллег, — ваш отдел расформирован до выяснения обстоятельств. Вы облажались! И подвели город.
— Да, пока вы даже не знали о происшествии и сидели ели сендвичи.
— Зато нам не придется ходить к лисьим стоматологам, — буркнул полицейский и размахнулся… Ударить не успел, сбитый спокойным воспросом.
— Может, за четыре часа допроса кроме этой важной информации про наш отдел вы позабыли мне предоставить что-нибудь еще? — лис старался не радовать противника проявлением эмоций и слабости, но это было сложно.
— Чего это мы позабыли?
— Разве допрашиваемому не положен стакан воды? — Редвел сглотнул, будто уже ощутил вкус прозрачной свежести на языке.
— Это допрос, Бастро. Мы обязаны тебе переломать лапы, но выяснить правду, а не водой поить.
— Что ж, очень жаль. — Себастьян начал заваливаться на бок, предвкушая неприятную встречу с далеким, но все-таки прохладным полом, — допрос закончен…
— Что такое?! — полицейский несколько раз пнул бесчувственное тело, — что за цирк?
— Животные не совсем люди, — уточнил подошедший Мердж, у них меньше потовых желез, они хуже переносят жар и жажду.
— И что с того?
— Он сознание потерял. Начальник нас по головке не погладит. Сказано же: «допрашивать гуманно». В камеру его.
Глава 8
Антимагический ошейник нещадно давил на грязную потную шею, с него спускались цепи к кистям, переходя в заклепанные браслеты. Чужеродный предмет на лисьем теле доставлял массу неприятных ощущений: от сковывающей тяжести и звяканья, до чувства чужой руки на горле. Пахло от него тоже скверно — механическим заводом и сплавом мендриума — металла, которого маги так не любят. Все тело чесалось, воняло потом, и почему-то болел левый бок.
Чувствовал себя Себастьян в высшей степени паршиво: пустота напрягала, будто специально заткнешь уши, но напряженно вслушиваешься, зная: где-то здесь должен быть звук. Так же и с магией. Она пыталась пробиться к нему снаружи, и отчаянно рвалась изнутри, но на пути была неприятная преграда, нарушавшая гармоничный круговорот. Говорят, в таком ошейнике можно проходить неделю, а после лучше не снимать. Потому что накопившаяся энергия ударом пойдет прямо в голову. По сути, для него, как сотрудника параполиции — это настоящий приговор. Приговор, надетый добросовестной рукой полиции обычной. И чего от них хочет мэр?
Ввалившись домой почти через час, Себастьян увидел сломанную дверь и Персиваля, подметающего осколки. «И тут похозяйничали!».
— Аманда заходила? — спросил Себастьян, покашляв, но дворецкий лишь качнул головой… Вопрос, учитывая обстоятельства, был странный, но Редвел неожиданно осознал, что эта девушка в последнее «лисье» время была его основной и единственной связью с внешним миром, и с отделением параполиции в частности.
Все сегодня было не так! Привычная атмосфера дома не радовала, блинчики подгорели и явно горчили, джем из пиалы пах начавшейся плесенью, и пробовать его не хотелось. Чай, слишком крепкий, чтобы быть приятным, но нужный для пользы, был выпит одним махом. Долгожданная ванна тоже не принесла облегчения: она больше утомила измученное тело, нежели принесла чистоту и бодрость. Ошейник стал пахнуть еще сильнее. Можно было брызнуть туалетной водой, но Редвел подозревал, что это тоже не поможет. Кроме того, лишившись магии, не стоило издеваться над единственным оружием — его нюхом. С чувством полной разбитости Себастьян надел новый чистый костюм, но настроение также сменить на чистое и выглаженное не выходило. Хорош же он будет, когда заявится после всего произошедшего. Не придти тоже нельзя — это долг напарника и друга.
Знакомая до трещинок бордовая дверь. Запах Аманды, тонкой струйкой вьющийся изнутри, слабый и ускользающий, словно хозяйка все это время не выходила. Долгий звонок увенчался возней, затем показалась старушка в белом чепце.