Слева от госпожи Циньин стоял младший брат Сюаня, Сюань Ли, самодовольно улыбаясь. Назвать брата воплощением юношеской грации можно было с большой натяжкой, но если бы он сбросил треть даня[1] излишнего веса, выглядел бы неплохо. «Он что, как и его матушка, считает, что истинное величие измеряется объёмом?» — удивился Лис.
А вот сестра Сюань Си Цинмэй являла собой образец утончённости и аристократизма: была бледной худышкой, однако умело скрывала бледность румянами, а худобу — трехслойным халатом-юаньлиньпао, который, словно кокон, оберегал её нежную душу от сурового мира.
Рядом с ней стоял юнец, чертами не походивший на семейство Сюань: он был обладателем тонкого носа, напоминавшего вороний клюв, и настороженных глаз, за ним возвышался человек средних лет, тоже смахивавший на ворона. Перед ними на кресле сидела девица с тёмными жестокими глазами. Лис понял, что это — семейство местных богачей Гао, с которым у семьи Сюань была договорённость о браке: девица Шаньгуань должна была стать его женой, но отказалась, а её братец Шаньцы — был женихом сестрицы Цинмэй. Всё разумно. Деньги к деньгам.
Увидев свою невесту, Лис, который всё ещё слабо ассоциировал себе с Сюанем Си, всерьез обиделся. Кого ему подсовывают? Он, привыкший к небесным красавицам, ожидал увидеть юную луноликую фею, а вместо этого ему предлагают девицу с взглядом голодной крысы? Они что, не видят, кем она была в прошлой жизни? Издеваются, что ли? Но Лис тут же опомнился. Он же на Земле! Конечно, они ничего не видят.
Боковые ветви семьи сгрудились поодаль. Там Лис рассмотрел и тех двоих, кого накануне намочил в Лягушачьем пруду. А вот впереди, посредине правого ряда на почетном месте сидела старейшина рода — слепая старуха Сюань Инь, казавшаяся привядшей орхидеей под снегом. Она смотрела прямо перед собой, но разговаривала с Сюанем Юйлуном, ещё одним старейшиной рода, а так как была стара и глуховата, её голос слышался во всех уголках зала.
— Известно, что во втором году эры Чжэньмин[2] императору приснился сон, что под его кровать забралась лисица, а когда ее поймали, она стала невидимой. Император, полагая, что видение это предвещает великую беду, дабы предотвратить ее, построил в буддийском монастыре пагоду в семь этажей. Но ещё перед тем, как строительство закончилось, случился большой пожар, уничтоживший всё до самых камчей с такой быстротой, что великое множество людей погибло в пламени. Не помню, Юйлун, где я слышала об этом…
Старейшина не ответил, только пожал плечами. Старуха повторила вопрос.
— Кто-нибудь слышал об этом?
В воцарившемся молчании от дверей раздался тихий голос.
— Об этом говорится в «Истории южных династий», в хронике царствования Хоу Чжу из династии Чэнь, вайцзэн-цзуму[3], — вежливо откликнулся Лис.
— О, хоть один умный в доме нашёлся! Ты кто?
— Сюань Си, вайцзэн-цзуму.
— Сынок покойницы Фэйлянь? Ты должен быть красивым.
Взгляды всех присутствующих устремились на него. В зале зашептались. «Надо же, этот недотепа, оказывается, кое-что знает…», «Вот это память…», «Не зря, выходит, в академии штаны протирает…» Госпожа Циньин побагровела, но вынуждена была держать себя в руках перед старшей.
— Однако, госпожа основательница, почему вы это вспомнили? Про пагоду и императора? — постаралась она перевести разговор.
Старуха нахмурилась, блеснув слепыми бельмами на невестку.
— Почему? Ах да! — вспомнила старуха. — Сон я видела дурной. Словно под стул главы рода забралась лиса. И не просто лиса, а тварь с девятью хвостами. И ножки вмиг подгрызла, и перекусала весь дом…
Тишина, густая и давящая, повисла в воздухе, как предгрозовая туча. В памяти у всех всплывали древние легенды о духах-искусителях, предвестниках бед и разрушений. Все растерянно переглядывались. Лиса под родовым стулом — это знак грядущей беды! Кто-то суеверно забормотал молитву от бед, кто-то нервно сглотнул. Все знали, что сны основательницы рода — не пустые выдумки. Они всегда сбывались, предсказывая важные события и предостерегая от опасности, но образ девятихвостой лисы, грызущей ножки трона главы рода, был слишком зловещим.
Госпожа Циньин попыталась нарушить тишину, но слова её застряли в горле. Чувствуя, как холодеет всё внутри, она всё же пыталась сохранить самообладание, но настроение было безнадежно испорчено. Она собиралась сегодня окончательно свести счёты с проклятым пасынком Си: она не сомневалась, что ему не пройти турнира. Затем его ждало отчисление из академии Тайсюэ, окончательное расторжение помолвки и изгнание из дома. Его невеста становилась женой её старшего сына, который назначался официальным наследником. Разве не великолепный план? И тут этот старухин сон… Он, словно ядовитый корень, пустил свои отростки в её душу, отравляя радость предвкушения осуществления давно задуманного. Лиса символизировала предательство и двуличие, но девятихвостая лиса во сне — это кара Небес!