– Джефф, тебе ничего не известно. У тебя есть только ворох «он сказал, она сказала». Росс не явится в суд и не заявит, что его менеджер – убийца, а что касается ублюдка Минто, который будет винить в убийстве всю свою семью – неужели ты в это веришь?
– Нет. То есть, не знаю. Фрэнк говорит, он страшно зол на свою семью. Я тебе об этом не говорил – его сестра только что покончила с собой, или у нее был передоз, или что-то еще в таком роде, поэтому он их действительно ненавидит. Может, стоит с ним поговорить?
– Его сестра?
– Ага.
– Как ее звали?
– Не помню. Кажется, Фрэнк не говорила.
– Неважно, это должна быть она. Та девчонка, которую мы встретили в «Ленивом баре», та, которую ударил Рикардо, Салли. Ее фамилия была Минто.
– Черт, да, это похоже на правду! Чарли Минто тоже как-то связан с Рикардо.
На секунду мы замолчали, а потом меня осенило.
– То есть, возможно, именно Рикардо дал Салли наркоту, от которой у нее случился передоз?
– Может быть, я не знаю. Она была большой девочкой, полагаю, могла сама добывать себе наркотики.
– Но Рикардо этим занимается?
– Ага.
– Отлично, я позвоню Чарли и скажу ему, что Рикардо давал его сестре наркотики. А Этеридж – дилер Рикардо!
– И что с того?
– Точно не знаю, но кто-то из них должен стоять за смертью Невилла, так что если я их стравлю… Не знаю, это как в пуле, когда нет подходящего удара, можно просто столкнуть много шаров и надеяться на лучшее.
– Да, или наблюдать, как твой собственный шар летит прямо в лузу.
– Вот почему нам нужен план.
23. ДЖЕФФ САДИТСЯ В АВТОБУС
В пятницу в семь вечера я стоял перед Музеем науки, в буйной толпе ждущих автобуса прихлебателей. В пять минут восьмого появилась женщина из менеджерской компании. В пятнадцать минут восьмого появился автобус, и мы погрузились в него. Сэм устроилась впереди и беседовала с парнем из «Black Echoes»[131], который говорил исключительно на ямайском местном диалекте, хотя был обычным белым из Хаддерсфилда. Я сел у окна где-то в середине, а рядом разместился здоровый мужик в полном прикиде «Dexy» – спецовка, ботинки и шерстяная шляпа. Возможно, новый стильный век и поразил рок-элиту, но до скромных музыкальных журналистов он определенно еще не добрался.
Десять минут спустя организаторы вскрыли коробки с «ред-страйпом», а из динамиков оглушительно орал новый альбом Росса, танцевальные миксы Франсуа Кеворкиана[132]. Автобус был готов двинуться к таинственной цели своего назначения, когда в дверь забарабанили, и водитель, притормозив, принял на борт еще двоих человек.
Одним оказалась Фрэнк, другим – мужчина в, позволю себе предположить, ужасно дорогом костюме, однобортном шедевре темно-синего цвета. Свою шляпу он заломил назад, а изо рта у него торчала сигарета. Ублюдок выглядел лучше, чем сам Жан-Поль Бельмондо! Чарли Минто, никаких сомнений. Нахлынувшую на меня волну ревности более-менее уравновешивало то, что мой план, каким бы он ни был, все же сработал. Днем раньше я позвонил Чарли и представился другом его сестры. Сказал ему про Этериджа и Рикардо, про сегодняшний концерт. Он не проронил ни слова, просто слушал, не считая тихого «спасибо», после которого Чарли повесил трубку.
Увидев их, я тут же углубился в чтение «NME». Они прошли мимо меня в заднюю часть автобуса. Мой сосед произнес:
– Не читай то дерьмо, которое они здесь пишут.
– О, так ты из группы?
– Нет, я – Дез Салливан, – и он слегка усилил свой северно-ирландский акцент.
Было бы очень приятно ответить: «Да? Неужели?» – только я знал это имя. Салливан был бессменным соул-мальчиком старой закалки из «NME». Кажется, ни слова не мог написать без цитат из Джеймса Брауна. В общем, безо всяких приглашений с моей стороны и даже не переводя дыхания, ближайшие полчаса он вещал мне о тупости и алчности своих сотоварищей по работе, о триумфах северного соула, о своей теории, что Филли лучше, чем «Motown», а чикагский соул – самый лучший в мире. И как раз в середине его пространного монолога о том, что журнал захватило стадо выпускников общеобразовательных школ и Оксфорда, писающих кипятком от Ролана Барта, я почувствовал, как кто-то хлопает меня по плечу.
– Привет, Джефф! – сказала Фрэнк, явно позабывшая о печальном завершении нашей последней встречи. – Пойдем, поздороваешься с Чарли!
Я пожал плечами и ответил:
– А почему бы и нет? – и пошел назад, туда, где сидел Чарли.
Чарли привстал, потряс мне руку и сообщил, что очень рад знакомству. Потом попросил Фрэнк подвинуться, чтобы я мог сесть рядом с ним.
– Нам надо кое о чем поговорить, дорогая, – объяснил он.
Удивляясь про себя, о чем же это, я сел.
– Фрэнк говорит, ты работаешь в том магазине записей на Монмаус-Стрит.
– Да, – ответил я. – По крайней мере, работал. Сейчас он закрыт, – я сделал паузу.
– Да, – сказал Чарли, – я слышал об этом. Ужасно.
– Неудивительно, что ты слышал, – заметил я и вступил на опасную территорию. – Ведь здание принадлежит твоему отцу, верно?
– Верно.
– И он хочет получить назад аренду… Чарли поднял руку.
– Слушай, – сказал он, – понимаю, к чему ты клонишь, но тут ты ошибаешься. Мой отец не убивает людей. Но… это страшно неудобно… Есть пара людей, которые работали на моего отца. Ну, в сфере получения долгов. Физически развитые. И…
– И что?
– И, возможно, мой отец упоминал, что хочет выкупить назад какие-то аренды. Не твой магазин конкретно, а другую недвижимость на той же улице. И, возможно – только возможно! – он создал у них впечатление, что если дела в этих магазинах пойдут, ну, несколько хуже, чем обычно, то он не будет, ну, слишком огорчен.
– Значит, – прошипел я, радуясь, что музыка достаточно громкая и нас не могут подслушать, – ты говоришь мне, что хулиганы твоего папаши всего лишь немножко отбились от рук и убили моего друга?
– Нет, я этого не говорил. Я говорю, что, думаю, знаю, что за парни стоят за всем этим. А еще говорю, что сделаю все возможное, чтобы они получили по заслугам.
– И что это означает?
– Это означает, что когда мы найдем их, то приберем к рукам. А ты что думал? Закатаем их в бетон и поставим в качестве дополнительных опор для М25[133]? Думаешь, мы мафия, братья Крэй[134]? Чушь собачья!
– А что означает «когда мы найдем их»? Я думал, они работают на вас.
– Нет, они вольнонаемники, эти двое, ишаки напрокат. Может, сейчас они бьются головами в дверь где-нибудь в Илфорде. Но рано или поздно они объявятся.
Фрэнк наклонилась к нам.
– Мальчики, вы закончили? – она протиснулась между нами и уселась Чарли на колени. – Есть идеи насчет того, куда нас везут?
Чарли покачал головой. Я же выглянул из окна – и на некоторое время оказался совершенно сбит с толку. Да, это был Лондон, но незнакомый мне Лондон. Минуту спустя я заметил вывеску подземки, «Гэнтс-Хилл».
– «Гэнтс-Хилл»? И где же находится этот чертов «Гэнтс-Хилл»? – полюбопытствовал Чарли.
– Думаю, на полпути к Эссексу.
Мое предположение оказалось верным. Час спустя автобус высадил свою команду, к этому моменту пьяную в стельку, и бунтующих журналистов позади чего-то, как выяснилось, представлявшего собой Саусэнд-Кёрсаал. Этот исчезнувший с лица земли развлекательный комплекс состоял из театра, побывавшего на пике своей славы в качестве главной сцены действия в фильме Кена Расселла «Томми»[135], и рахитичной ярмарки.
– Вход на ярмарку свободный! – крикнул рекламный агент. – Шоу начнется в театре через час. Внутри есть бесплатный бар.
132
Франсуа Кеворкиан (Franзois Kevorkian) – род. 10 января 1954 г. в Родезе, Франция; диско, хаус, клаб/дэнс.
134
Братья Крэй – братья-близнецы Ронни и Реджи Крей (The Krays) руководили криминальным миром Ист-Энда в течение многих лет; они родились в Ист-Энде и вскоре после 2 Мировой войны собрали свою банду; в течение многих лет полиции не удавалось арестовать их. Реджи Крей был арестован в 1969 г. за убийство лондонского криминального авторитета Джека Маквити; в августе 2000 г. в связи с резким ухудшением здоровья его выпустили на свободу, он скончался 3 октября 2000 г. в возрасте 66 лет.
135
«Томми» («Tommy») – фильм снят в 1975 г. Кеном Расселлом (Ken Russell); главный герой – слепоглухонемой мальчик, который становится мастером пинбола – и объектом религиозного культа; музыка группы The Who.