- А Лобова рассчиталась, - говорит мастер. - Два месяца отработала согласно КЗОТа и рассчиталась. Говорила, в другой город уезжает, на постоянное место жительства, мужу ее, говорила, работу там предложили хорошую.
-А в какой другой город, не говорила она? - Лобов спрашивает.
- Нет, - мастер, говорит, - не говорила.
А сегодня Лобов Верку свою из автобуса увидел. Он на фабрику в автобусе ехал, а она по дороге шла. Если б народу поменьше было, Лобов бы мог на следующей выскочить и Верку поймать. Но он же думал, что она в другом городе живет, и не знал, что ее увидит, ну и пока , из середины вылезал, автобус уже две остановки проехал. Лобов подумал, что, может, померещилось ему, потом вспомнил - нет. И платье Веркино, и походка, и все. Вот Лобов отработал день, получку получил - потому что им по седьмым числам получку дают - и в ЦУМ пошел. Пришел, походил, посмотрел. Продавщицы стоят, лялякают, люди по залу ходят - тоже, как и он, смотрят. Посмотрят и идут кто куда. Ло-бов костюмы пощупал - какие-то они не такие, рубашки поглядел, подождал, пока продавщицы освободятся, и спрашивает у них:
- Это, - а мне б костюм купить импортный. Такой, чтоб по моде? Продавщицы заметили его и говорят:
- Все перед вами. Покупайте.
- А больше ничего, - Лобов опять у них спрашивает, - нету?
- Естественно, - они ему говорят, - нету.
- Ну, а рубашки? Такие, знаете, цветные сейчас бывают?
Продавщица, которая постарше, отошла к рубашкам и показывает одну Лобову.
- Нет, - Лобов ей объясняет. - Эта рубашка в цветочек, а мне надо цветную. Такую, ну... Вы ж знаете, сейчас носят. Синие и с белыми пятнами. У Димки Вилова такая есть.
Продавщица чего-то разозлилась и говорит:
- Ходят всякие дураки пьяные, работать не дают.
Лобов начал было говорить ей, что он не пьет и не курит, но видит бесполезно. Повернулся и пошел к двери, где "Выход" написано. Открыл ее, а за дверью тетка стоит.
- Эй, - говорит тетка, - мужчина!
Лобов дверь ногой придержал, чтоб не хлопнула, и спрашивает:
- Вы меня?
- Тебя, - тетка подтверждает. - Тебе что надо?
- Мне? - Лобов говорит. - Мне рубашку надо. Цветную. Или костюм.
Тетка засмеялась и удивляется:
- Ну, ты, мужчина, даешь! Разница все ж таки есть - рубашка или костюм.
Лобов молчит, а она вытаскивает из своей сумки - с ней рядом сумка стояла - прозрачный кулек.
- Такая, - спрашивает, - подойдет?
Лобов посмотрел, а в кульке ну точно, как у Димки Вилова рубашка лежит запакованная. Синяя, с пятнами и размер шеи - тридцать девять. Как раз на него.
- А сколько стоит? - Лобов у тетки спрашивает. А тетка говорит:
- Девяносто.
- Ого.
- А ты как думал? Зато ж вещь! Ты, - говорит, -рассмотри, - и вынимает рубашку из кулька, чтоб Лобов поближе ее увидел.
Приложил Лобов рубашку к плечам, материю на прочность проверил и говорит тетке:
- Где наша не пропадала, давай.
Полез он в карман, отнял от получки двадцать семь рублей. а остальные тетке отдал. Тетка деньги пересчитала.
- На, - говорит, - подержи их пока, а я тебе покупку сложу.
Сложила, в кулек аккуратно всунула, деньги опять у Лобова забрала и в сумку свою их положила. Нагнулась - сумка же ее на земле стояла - и спрятала деньги внутрь. А после этого рубашку Лобову отдала.
- Носи, - говорит, - на здоровье.
Взял Лобов эту рубашку и пошел. Идет и мечтает.
- Сейчас, - мечтает, - побреюсь, оденусь в новую рубашку и пойду в парк. Или еще куда-нибудь, в общественное место. Может, Верку увижу.
Пришел Лобов домой, перекусил немного, побрился электробритвой "Харьков-6" начисто, свою старую рубаху скинул, а эту, цветную, которую у тетки за девяносто рублей купил, на себя надел. И в штаны ее, под ремень, заправил. И складки за спину пальцами отогнал. Да, значит... Ну и к этому переобулся в выходные туфли. Коричневые у него есть, на каучуке. Щеткой по ним прошелся с гуталином и переобулся.
Хотел Лобов уже идти, но потом в зеркале свое изображение увидел, в рубашке. И не пошел ни в какой парк.
- Какая-то эта рубашка, - подумал, - клоунская. Синяя и еще с белыми пятнами. Тьфу!
ОСТРЫЙ ЖИВОТ
Саня попал в больницу. Случайно попал. Мужик он здоровый. Насморк только иногда бывает, а больше - ничего. А тут в больницу попал. Первый раз за тридцать лет. Его прямо с работы увезли. Он в стальцехе работает. На формовке. И все в норме было, а в буфет сходил, взял триста колбасы, сметаны стакан с коржиком, молока выпил пакет - и скрутило его. Наверно, колбаса несвежая была. Или сметана. Буфетчица перепугалась насмерть, "скорую" вызвала. Ну и отвезли его. Как был - в робе, - так в машину и запихнули. Сказали - "острый живот".
А в больнице фамилию и все такое прочее выяснили, раздели и мыть стали. Насильно. Он ни согнуться, ни разогнуться не может - боль адская, - а они внимания не обращают. Моют, как покойника. Помыли, спецовку какую-то больничную выдали, Саня хотел трусы натянуть, но не успел. Вырубился. Потом чувствует, воды хочется, осмотрелся - кругом ночь и никого нету. И башка квадратная. Попробовал встать - черта с два. До утра промаялся - пока ему кто-то губы лимонной коркой не намазал.
В общем так - сделали Сане операцию. У него язва была прободная. Сказали, еще б час- и песец котенку. Но Саня - ничего, через три дня уже в общей палате был. Большая палата. Восемнадцать человек лежит. И что особенно - все с язвой. Один только студент с поджелудочной - он на свадьбе гулял у друга, ну и не выдержала поджелудочная. А остальные - с язвой. Кстати, боксер лежал, полутяж Юра Лыков. И откуда она, эта язва, берется? Саня же вот тоже никогда на живот не жаловался. И пожалуйста - теперь, значит, больной. Врач сказал, что с формовки уходить надо. Нельзя, сказал, в ночь работать и физически - нельзя. Саня говорит:
- Там видно будет, что нельзя, что можно, вы, - говорит, - пока лечите меня, а то из меня гной все время вытекает.
- А это так и должно, - рач говорит, - не беспокойтесь. Саня сильно и не беспокоился, но очень ему здесь, в больнице, не нравилось. Во-первых, в палате восемнадцать мужиков, у всех желудки негодные. Попробуй, полежи там. А второе, кормили паршиво. Гадостью какой-то кормили, говорили - диета такая. Если б Ирка не носила из дому - засох бы от их диеты на корню. Ребята шутили: "Лечиться даром - даром лечиться", - все им смешно. Оно, когда восемнадцать мужиков валяются без дела, - им от скуки все смешно. Вон Саню второй раз резали - от гноя чистили - еле вычухался, хуже, чем после операции было, а они смеются:
- Подумаешь тоже, гной. У одного мужика, - говорят, - хирург нож в брюхе зашил. Кинулся следующего резать - нет ножа. Искал, искал - нету. А нож-то казенный был, денег стоил.
Так днями и лежат - ржут, кто может. А кто не может - те просто лежат. Стонут. А вечером на второй этаж ходят. Там телевизор есть. Не цветной, конечно, и звук не работает. А показывать - показывает. Изображение четкое. Если футбол или хоккей - можно смотреть, кино, конечно, не понятно без звука, а футбол - можно. А когда футбола нет, они после ужина лежа в "козла" стучат, правда, без замаха, а то врач дежурный сразу гандель поднимет - что тут, видите ли, больница у них, а не Монте-Карло какое-нибудь. Вроде бы они сами не знают, что тут у них.
Еще Ирка газеты приносила - под настроение можно читать. Оставлять только в палате нельзя. Саня раз оставил, пошел Ирке банки пустые вынести, а пришел - меньше четвертушки на тумбочке лежит. Уже, значит, попользовались. Другой же бумаги нет.
Саня недели две после операции еще как-то держался, терпел такую жизнь, а потом все ему опротивело - вонь эта, процедуры, анализы. Лежал, как колода, в потолок пялился. Вчера, правда, повеселились слегка. Когда иностранец в больницу приперся. Видно, по обмену опытом. Высоченный дядька, тощий. Из-под халата штаны видны вареные, а руки белые-белые. Ходил по больнице часа два - морщился. А за ним наших врачей - целое стадо. Впереди, значит, иностранец, рядом с ним - начальник какой-то из Москвы - тот, что иностранца этого привез, - а они всей оравой сзади. Начальник иностранцу улыбается сквозь очки ласково, на больных, что в коридор вылезли, показывает. И через каждое слово все - фо пуэ, фо бэгэ. фо пуэ, фо бэгэ.
Больные поглядели на это.
- Тьфу, - говорят. И разошлись. На койки легли в палате, лежат.
- А интересно бы знать,. что очкастый ему долбил? - кто-то из угла спрашивает. - Что по-ихнему, интересно, означает, это фо пуэ, фо бэгэ?'
Лежат мужики. Никто не знает. А студент койкой скрипит. Поскрипел он, поскрипел койкой этой своей и говорит:
- Травил он ему. Что эта больница для тех, кто работать не хочет и взносы в профсоюз не платит. Для бедных то есть больница и для нищих. Поэтому, значит, такой бардак.